Цитаты со словом «стадо»

И скоро С ношею дров, для варенья вечерния пищи, явился Он и со стуком на землю дрова перед входом пещеры Бросил; объятые страхом, мы спрятались в угол; пригнавши Стадо откормленных коз и волнистых баранов к пещере, Маток в нее он впустил, а самцов, и козлов и баранов, Прежде от них отделив, на дворе перед входом оставил.

Красотка и поверила тому, что муж ее свинопас, и пасла с ним стадо, и думала про себя: «Я заслужила такую долю за мою гордость и высокомерие».

Друг другу об этом сне рассказав и жертву в пещере у нимф принеся крылатому мальчику (имя его назвать они не умели), они со стадами питомцев своих посылают, всему их обучив: как нужно пасти до полудня; как снова стадо выгонять, когда спадет жар; когда к водопою водить, когда обратно в загон отводить; когда посох в ход пускать, а когда лишь прикрикнуть.

Никак не менее часу, почти шагом, двигался наш фургон по станичным широким улицам, пробираясь к постоялому двору; огромное станичное стадо входило в станицу как раз в то время, когда мы туда въезжали; целый лес разнообразнейших фасонов и размеров коровьих и воловьих рогов окружал наш фургон со всех сторон; блеянье овец, которые сотнями толпились между рогатой скотиной, совались под фургон, под лошадей, рев всей этой скотины, гиканье пастушонков, проносившихся верхами среди этих полчищ животных, крики и зазыванье женщин — все это сделало наш въезд в станицу не особенно приятным; рев и блеянье скотины оглушили нас; пыль, тучей стоявшая над стадом, не давала возможности хоть мало-мальски видеть что-нибудь по сторонам, а взрытая скотиной и засохшая твердыми глыбами грязь улицы, по которой нам приходилось ехать

Мы двое, как долго мы были обмануты, Мы стали другими, мы умчались на волю, как мчится Природа, Мы сами Природа, и долго нас не было дома, теперь мы вернулись домой, Мы стали кустами, стволами, листвою, корнями, корою, Мы вросли в землю, мы скалы, Мы два дуба, мы растем рядом на поляне в лесу, Мы, дикие оба, пасемся средь дикого стада, мы, вольные, щиплем траву, Мы две рыбы, плывущие рядом, Мы как соцветья локуста, мы благоухаем в аллее по вечерам и утрам, Мы перегной растений, зверей, минералов, Мы хищные ястребы, мы парим в небесах и смотрим оттуда вниз, Мы два яркие солнца, мы планетарны и звездны, мы две кометы, Мы клыкастые четвероногие в чаще лесной, мы бросаемся одним прыжком на добычу,

Вы… Вы за щитом, мы не одни, Сейчас не должен дрогнуть рот… Вот Гингер: Всей душой полюбила душа моя Тех, кто любит чужие края… Для кого поселянка румяная Исходила парным молоком, В ком разгуливала безымянная Кровь, а сердце большим молотком… Вот Давид Кнут, у которого некто Он, идущий «за пухлым ангелом неторопливо», обещает Ною награду — За то, что ты спасал Стада и стаи мечт и слов, Что табуны мои от гибели и лени Твое спасло — Твое — весло… Вот Ладинский, подражающий, очевидно, Третьяковскому: В Соленой и слепой стихии Нам вверен благородный груз: Надежды россиян, стихи — и Рыдания беглянок муз… Вот Луцкий: Не так ли, хвост поймать желая, Собака вертится волчком И мух докучливая стая Над потным вьется языком?

Свои и чудеса Свои на поле Цоан; 44 и превратил реки их и потоки их в кровь, чтобы они не могли пить; 45 послал на них насекомых, чтобы жалили их, и жаб, чтобы губили их; 46 земные произрастения их отдал гусенице и труд их — саранче; 47 виноград их побил градом и сикоморы их — льдом; 48 скот их предал граду и стада их — молниям; 49 послал на них пламень гнева Своего, и негодование, и ярость и бедствие, посольство злых ангелов; 50 уравнял стезю гневу Своему, не охранял души их от смерти, и скот их предал моровой язве; 51 поразил всякого первенца в Египте, начатки сил в шатрах Хамовых; 52 и повел народ Свой, как овец, и вел их, как

Есть островок там пустынный и дикий; лежит он на тёмном Лоне морском, ни далёко, ни близко от брега циклопов, Лесом покрытый; в великом там множестве дикие козы Водятся; их никогда не тревожил шагов человека Шум; никогда не заглядывал к ним звероловец, за — дичью С тяжким трудом по горам крутобоким со псами бродящий; Там не пасутся стада и земли не касаются плуги; Там ни в какие дни года ни сеют, ни пашут; людей там Нет; без боязни там ходят одни тонконогие козы, Ибо циклопы ещё кораблей красногрудых не знают; Нет между ними искусников, опытных в хитром строенье Крепких судов, из которых бы каждый, моря обтекая, Разных народов страны посещал, как бывает, что ходят По морю люди, с

Были вождями дружин беотийских Леит, Пенелеос, Аркесилай, Профоэнор и Клоний; их рать составляли Жители тучных Гирийских лугов, каменистой Авлиды, Схойния, Скола, лесисто-глубоких долин Этеонских, Феспии, Греи, широкопространных полей Микалесса, Светлых окрестностей Гармы, Эгифры, Илесия, Илы, Жители града Петеона, жители стен Элеона, Копы, Эвтресы, Окалии, жившие в зданьях красивых Града Медеона, в Тизбе, стадам голубиным привольной, Вкруг Коронеи, на пышно-зеленых лугах Галиарта, Жители града Платеи, полей обработанных Глиса, Фив крепкостенных, прекрасными зданьями славного града, Града Онхеста, где лес посвящен Посидону заветный, Арны, златым виноградом богатой, лугов благовонных Нисы, Мидеи и стен Анфедона, на крайних лежащего гранях; С ними пришло пятьдесят кораблей крепкозданных, и в каждом Было сто двадцать отборных бойцов молодых беотийских.

И тогда оруженосец решает воспользоваться помешательством рыцаря: «И вот как он есть сумасшедший, то и судит он о вещах большею частью вкривь и вкось и белое принимает за черное, а черное за белое, и так это с ним и бывало, когда он говорил, что ветряные мельницы — это великаны, мулы монахов — верблюды, стада баранов — вражьи полчища и прочее тому подобное, а стало быть, не велик труд внушить ему, что первая попавшаяся поселянка и есть сеньора Дульсинея, а коли он не поверит, я поклянусь, <…> а может, подумает, — и, пожалуй, так оно и будет, — что один из этих злых волшебников, которые якобы его ненавидят, нарочно попортил личность его возлюбленной, чтобы досадить ему и причинить неприятность».

С шумом к лавру тому примчались сквозь воздух прозрачный, Сели на самом верху, сплетясь ногами с ногами, И неожиданным роем на ветке зеленой повисли… 108 «Энеида», III, 658 (Рассказ об ослепленном киклопе) Только он это сказал — над самою горной вершиной, Видим, громадой возник и над овчим держится стадом Сам пастух Полифем, направляясь к знакомому брегу, — Чудище страшное это, большое, тупое, слепое… 109 «Энеида», X, 788 (Эней пытается добить раненого Мезенция) …Эней ободренный Видит тирренскую кровь, рукою проворною меч свой Он подымает от бедр и над трепетом, пылкий, возносит… 110 «Энеида», I, 159 (Эней пристает к ливийскому берегу) Есть в укромных местах залива удобная пристань: Остров ее заслонил, бока

Военачальники воспламеняли их храбрость, толкуя грозные небесные явления в смысле благополучного для них предвещания и напоминая им о нетленной славе, долженствующей скоро увенчать их великие, бессмертные подвиги; города, села, деревни, крыши домов и холмы кипели народом, ожидавшим в беспокойстве следствия огненной борьбы стихий и кровавой борьбы своих ближних; поля и луга пестрели несметными стадами, которые, остолбенев со страху, забыв о корме, в общем предчувствии погибели соединяли печальное свое мычание с ревом львов, тигров и тапиров, трепещущих в лесах и вертепах; воздух гремел смешанным криком непостижимого множества птиц, летавших густыми стаями в поминутно усиливающемся мраке — когда тяжелая масса воздушного камня с быстротою молнии хлынула на всю страну!

Нереальность возврата заемных средств в такого рода финансовой политике породила целый ряд объективных негативных социальных последствий: – перерасход средств, выделяемых по утвержденным сметам на капитальное строительство в несколько раз; – нарушение сроков строительства из-за проблем с финансированием строящихся объектов; – порождение массы коррупционных схем на всех стадиях использования бюджетных средств и, соответственно, воровства бюджетных средств в огромных количествах; – банкротство банков в результате хищения денежных средств и мошеннических схем увода денег за границу; – мошенничество в сфере жилищного ипотечного строительства с безнаказанным банкротством подрядчиков; – рост числа задолжников и сумм задолженности банков из-за невозврата кредитов; – безнаказанность за нарушения в банковской сфере породила всеобщую вседозволенность всех участников финансовых операций; – введение

Педагог С врачом упорно спорил по-латыне, И в толках их, как я расслышать мог, Два выраженья часто повторялись: Somnambulus и febris cerebralis… Зима 1872 — осень 1873 В те дни, когда на нас созвездье Пса Глядит враждебно с высоты зенита, И свод небес как тяжесть оперся На грудь земли, и солнце, мглой обвито, Жжет без лучей, и бегают стада С мычанием, ища от мух защиты, В те дни любил с друзьями я всегда Собора тень и вечную прохладу, Где в самый зной дышалось без труда И где нам был, средь отдыха, отрадой Разнообразной живописи вид И полусвет, не утомлявший взгляда.

Гораздо более портят язык Гнедича слова и обороты полуславянские (власатые перси; туков воня; спнул фаланги; обетуя стотельчия жертвы; пышное швение; огонный треножник; вымышлятель хитростей умный; рыдательный плач; троянцы ужасно завопили сзади), произвольно составленные новообразования (празднобродные псы; человек псообразный; мески стадятся; вседушно вместо всею душою; хитрошвейный ремень; дерзосердый; душеснедная смерть; беспояснодоспешные воины; неистомное солнце; кистистый эгид), а в особенности обороты двусмысленные, выражающие теперь не то, что хотел сказать автор (напыщенные вместо надменные; влияя вместо вливая; изойти вместо настигнуть; нижнее чрево вместо нижняя часть чрева; превыспренний холм; пронзительная медь; твердь вместо твердыня; разрывчатый лук; пресмыкавшиеся гривы; разливать бразды по праху).

Сколько бы ни было вас, — ни один не уйдет без подарка…» 2 «Энеида», XI, 291 (Диомед вспоминает троянских вождей) Гектора только рука и Энея рука отлагала Греков победу, замедлив ей шаг до десятого года, — Мужеством равные оба, оружием славные оба, Но благочестием выше второй… 3 «Буколики», VII, 4 (Пастухи, состязающиеся в пении) Тирсис и Коридон стада воедино собрали, Тирсис — овец, а коз — Коридон, молоком отягченных, — Оба в цветущей поре, и дети Аркадии оба, В пенье искусны равно, отвечать обоюдно готовы… «Энеида», IV, 40 (Дидона в Африке) …Иль позабыла о том, на чьих ты полях поселилась?

Саблей взмахнул Мирчо-охотник, Саблей взмахнул, погубил ламю, И поднялись тогда трое братьев, Мглу подняли и разогнали, Солнце с ясного неба пригрело, Тогда спустился Мирчо-охотник, И отвел он хворого змея, И отвел его в чащу лесную, В голый лес, что звался Дабика, Там была пастушья хибара, Стадо паслось по зеленому лесу, Там его Мирчо-охотник оставил, Там ему дал молока парного, Там отпаивал три недели, И хворый змей тогда излечился, А когда от хвори змей излечился, Он с Мирчо-охотником побратался, И вновь отправился змей хворый Оберегать Костурское поле, — Вот что содеял Мирчо-охотник.

Стану я вам резать немцев, как баранов, а что касается девочки, так на коленях стоя клянусь вам, что за нее с самим чертом стану драться и не отдам ее ни за земли, ни за стада, ни за какие богатства, и хоть бы давали мне без нее замок со стеклянными окнами — я и замок брошу, а пойду за ней на край света… Юранд некоторое время сидел, закрыв лицо руками, но наконец словно проснулся и сказал с грустью: — Понравился ты мне, мальчик, но тебе я ее не отдам, потому что не про тебя, несчастный, она писана.

Каждый новый посев, каждый час трудной, но и веселой страды; поле ржи, начинающей колоситься; лунная ночь в июне и в июле, когда шелест колосьев становится уже отягченным и звенящим, мирное удовлетворенное мычание стад, возвращающихся к вечеру с пастбища; первая песня жаворонка в поле, крик кукушки в березовой роще; бодрый звук охотничьего рога осенью и звонкий лай гончих, бегущих по лесной опушке; первые заморозки, свежая пороша, от мягкости которой и непочатой белизны душа становится легче и воздушное; скрип полозьев, когда мчишься в санях среди оснеженных елей и берез, а спугнутая с ветки ворона, взлетая,

Этот уставивши щит, два колебля копья медноострых, Ринулся вождь Сарпедон, точно лев, на горах возвращенный, Мяса лишенный давно и гонимый безтрепетным сердцем 12-300 Тучных спроведать овец и в загон мимо стражи проникнуть; Если он даже и много мужей пастухов там увидит, Стадо свое берегущих с оружьем и быстрыми псами, Все же назад без борьбы от загона уйти не захочет, Но устремится бесстрашно и либо добычу похитит, 12-305 Либо, копьем из проворной руки пораженный, свалится: Так Сарпедона, подобного богу, душа побуждала Ринуться против стены, не сорвет ли бойницы на башнях.

В знаменитом стихотворении «Родина», написанном задолго до пожара, поэт радостно приветствовал уничтожение и гибель этих отцовских владений: И, с отвращением кругом кидая взор, С отрадой вижу я, что срублен темный бор — В томящий летний зной защита и прохлада, — И нива выжжена, и праздно дремлет стадо, Понурив голову над высохшим ручьем… Этот бор, эти нивы и пастбища, этот барский дом со всевозможными службами, среди которых были и конюшни, и псарня, и флигель для крепостных музыкантов, этот темный, тенистый сад с великолепными дубами и липами — все это принадлежало старинному роду Некрасовых.

Леса, кудрявые кусты; Потоков воды голубые; Над ними дыни золотые, В закатных рдеющи лучах На изумрудных берегах; Старинны храмы и гробницы; Веселые веретени́цы*, На яркой стен их белизне В багряном вечера огне Сияющие чешуями; Густыми голуби стадами Слетающие с вышины На озаренны крутизны; Их веянье, их трепетанье, Их переливное сиянье, Как бы сотка́нное для них Из радуг пламенно-живых Безоблачного Персистана; Святые воды Иордана; Слиянный шум волны, листов С далеким пеньем пастухов И пчелы дикой Палестины, Жужжащие среди долины, Блестя звездами на цветах, — Вид усладительный… но, ах!

Он на дворе перед домом в то время сидел за работой; 5 Дом же стоял на высоком, открытом и кругообразном Месте, просторный, отвсюду обходный; его для свиных там Стад свинопас, не спросясь ни с царицей, ни с старцем Лаэртом, Сам, поелику его господин был отсутствен, из твердых Камней построил; ограда терновая стены венчала; 10 Тын из дубовых, обтесанных, близко один от другого В землю вколоченных кольев его окружал; на дворе же Целых двенадцать просторных закут для свиней находилось: Каждую ночь в те закуты свиней загоняли, и в каждой Их

Точно как если Зевес многоцветную радугу с неба Перед людьми простирает, да служит им знаменьем брани Или жестокой зимы, что людей на земле заставляет Бросить работы везде и стада повергает в унынье: 17-550 Столь же блестящею тучей окутав себя, к аргивянам Входит богиня в толпу, побуждая там каждого мужа, Фениксу ставши подобная видом, и голосом звонким, Прежде всего она обратилась к Атриду, Пастырю войск Менелаю — он ближе стоял, чем другие: 17-555 "О, Менелай, для тебя же стыдом и бесславием будет, Ежели верного друга Ахилла, покрытого славой, Здесь,

Если же бы мы не знали, что лошадь желает себе своего и человек своего блага, что того желает каждая отдельная лошадь в табуне, что того блага себе желает каждая птица, козявка, дерево, трава, мы не видели бы отдельности существ, а не видя отдельности, никогда не могли бы понять ничего живого: и полк кавалеристов, и стадо, и птицы, и несекомыя, и растения – всё бы было как волны на море, и весь мир сливался бы для нас в одно безразличное движение, в котором мы никак не могли бы найти жизнь.

БАН1 Вз Вз3Вк Гд Гл Грч Дла З Кв М Мв Мк1 Мх Н1 Оф С Тшк У У3 Чб Щ Щб Щр 18 На злачных берегах бродящие стада → Авт БАН2 Тр3 19 Овины, мельницы крылаты → Авт БАН2 Тр3 20 Везде следы довольства и трудов → Гл Грч Мв 22 Учуся в тишине блаженство находить → Алм Вз Вк Грч Дл Кв Мв МЛ Н1 Отб Оф Щ 23 Желать не многого, Добро боготворить → Авг Гд Тр3 Чб 28 Оракулы веков — я вопрошаю вас → Авт Гд Тр3 Чб 31 Он будит

И, с отвращением кругом кидая взор, С отрадой вижу я, что срублен темный бор — В томящий летний зной защита и прохлада, — И нива выжжена, и праздно дремлет стадо, Понурив голову над высохшим ручьем, И набок валится пустой и мрачный дом, Где вторил звону чаш и гласу ликований Глухой и вечный гул подавленных страданий И только тот один, кто всех собой давил, Свободно и дышал, и действовал, и жил… 1846 Не гулял с кистенем я в дремучем лесу, Не лежал я во рву в непроглядную ночь, — Я свой век

Мать ли плетется с коромыслом на реку стирать белье – и дочка тащится вслед за нею вместе с драгоценною своею ношею; развлеченная каким-нибудь камешком или травкою, она вдруг покидает питомца на крутом берегу или на скользком плоте… Бегут ли под вечер ребята навстречу несущемуся с поля стаду – нежная головка младенца уже непременно мелькает в резвой, шумливой толпе; когда наступает сырая, холодная осень, сколько раз бедняжка, брошенный на собственный произвол, заползает на середину улицы, покрытой топкою грязью и лужами, и платится за такое удовольствие злыми недугами и смертию!

Как солнца за горой пленителен закат — Когда поля в тени, а рощи отдаленны И в зеркале воды колеблющийся град Багряным блеском озаренны; Когда с холмов златых стада бегут к реке, И рева гул гремит звучнее над водами; И, сети склав, рыбак на легком челноке Плывет у брега меж кустами; Когда пловцы шумят, скликаясь по стругам, И веслами струи согласно рассекают; И, плуги обратив, по глыбистым браздам С полей оратаи съезжают… Уж вечер… облаков померкнули края, Последний луч зари на башнях умирает; Последняя в реке блестящая струя С

Ты видел Дона берега; Ты зрел, как он поил шелковы Необозримые луга, Одушевленны табунами; Ты зрел, как тихими водами Меж виноградными садами Он, зеленея, протекал И ясной влагой отражал Брега, покрытые стадами, Ряды стеснившихся стругов И на склонении холмов Донских богатырей станицы; Ты часто слушал, как певицы Родимый прославляют Дон, Спокойствие станиц счастливых, Вождей и коней их ретивых; С смиреньем отдал ты поклон Жилищу Вихря-атамана И из заветного стакана Его здоровье на Цимле Пил, окруженный стариками, И витязи под сединами Соотчичам в чужой земле «Ура!»