Цитаты со словом «бюро»

И англичанин – знать, приятна ему эта доброта в жене – глядит на нее, ажно весь гордостию сияет, и все жену по головке гладит, да этак, как голубь, гурчит по-своему: «гут, гут», или как там по-ихнему иначе говорится, но только видно, что он ее хвалит и в чем-то утверждает, и потом подошел к бюру, вынул две сотенных бумажки и говорит: «Вот тебе, Лука, деньги: ступай ищи, где знаешь, какого вам нужно по вашей части искусного изографа, пусть он и вам что нужно сделает, и жене моей в вашем роде напишет – она хочет такую икону сыну дать, а на все хлопоты и расходы вот это вам моя жена деньги дает».

Вчера Жюль Жанен в фельетоне «Debats» заставил улыбнуться насмешками над Прудоном; хотя я не люблю и не хочу никогда смеяться над нововводителями, но не мог не улыбнуться, читая слова, приписываемые ему «Debats», будто бы сказанные им в бюро: «Христианство s’use, собственность s’usera» ; может быть, ее станет на 200–300 лет и пока я ее принимаю, хоть это дурное учреждение — в сущности я верю, что будет время, когда будут жить по Луи Блану: chacun produit selon ses facultes et re^oit selon ses besoins, — это необходимо должно быть, когда производство увеличится и собственности не будет в строгом

И в конце концов это только на ночь, а днем все время на воздухе, на палубе… Леля обегала все магазины, выбирая цветастый материал на юбочку; прозрачную блузку не так легко было найти; зато в справочном бюро на речном вокзале она все разузнала: и какие пароходы ходят до Херсона, и где останавливаются, и сколько стоят на Днепрогэсе и в Новой Каховке… Нина Дмитриевна принесла из библиотеки карту, они разыскивали на ней пристани… Жаль, что в Каневе пароход так мало стоит, нельзя будет сходить на Тарасову гору, а так хотелось бы… Ну, ничего, они посмотрят с парохода или

Утром следующего дня Нежданов отправился на городскую квартиру Сипягина, и там, в великолепном кабинете, наполненном мебелью строгого стиля, вполне сообразной с достоинством либерального государственного мужа и джентльмена, сидя перед громадным бюро, на котором в стройном порядке лежали никому и ни на что не нужные бумаги, рядом с исполинскими ножами из слоновой кости, никогда ничего не разрезывавшими, — он в течение целого часа выслушивал свободомыслящего хозяина, обдавался елеем его мудрых, благосклонных, снисходительных речей, получил наконец сто рублей задатка, а десять дней спустя тот же Нежданов, полулежа на бархатном диване в особом отделении первоклассного

Все здесь поражало его откровенным расчетом на искательного идиота – убогая приютская койка со средневековым изголовьем из дрянной древесины, самочинно скрипящий платяной шкап, коренастый комод поддельного красного дерева с соединенными цепочкой шишаками вместо ручек (одного не хватало), покрытый одеялом старинный сундук с двумя выдвижными ящиками внизу (глуповатый беглец из гладильной) и старенькое бюро, чья куполовидная откидная доска то ли заперта была, то ли перекосилась и заела: в одном из его бессмысленных ящичков Ван сразу же обнаружил недостающий шишак и вручил его Аде, и Ада выкинула его в окно.

Кровати из розового дерева, разукрашенные бронзой, фарфором, камеями, эмалью; шкапы с пружинами и выдвижными зеркалами, которые со всех сторон отражают в себе одевающуюся даму; мозаичные шифоньерки, бюро, к которым совестно подойти с мыслию о серьезном деле, диваны, располагающие к восточной лени и сладкой дремоте, наконец туалеты дам, которые тратят на наряды по тридцати, сорока тысяч франков, кружева лореток, которые не знают счета деньгам и границ мотовству и роскоши,— все это невольно оскорбляет порядочных женщин, ограниченных в денежных средствах, все это наводит на печальную мысль о торжестве наглости

Сияющие театры, наглые рестораны, запах пудры, Кинодворцы, комиссионные магазины, поддельные бриллианты, Хористки, обивающие пороги театральных бюро по найму, Музыкальные аттракционы выколачивают фокстрот разом на тридцати пианолах, И весь лихорадочный мир румян и фрачных пластронов… Старый Гринич-Вилледж, цитадель дилетантов, Арена всех несовершеннолетних Утопий, То ли доморощенный Монпарнас, милый сердцу любителей трущоб и притопов, То ли святилище отверженных и недовольных, Свободное содружество художников, моряков и поэтов, Женщин легкого поведения, звездочетов, бродяг и лидеров стачек, Актрис, натурщиц, людей

Поля убраны, ничтожная жатва свезена, цифра урожая закреплена в сведениях статистического бюро, обсуждена представителями земских управ (в том числе лукояновской), признана единогласно в губернском собрании (в том числе лукояновскими гласными), предложена и принята в уездных продовольственных комиссиях, — и в том числе опять в лукояновской, сделавшей с своей стороны частные замечания, еще усилившие безотрадную картину… Одним словом, цифры урожая признаны всеми компетентными учреждениями в губернии… Но к этому времени совершенно неожиданно стали вновь

Для гарантирования правильности ведения дела этого издания как с его внутренней стороны, соответственно выраженной выше воле моей, так и со стороны материальной, должно быть образовано редакционно-издательское бюро, решающее все эти вопросы и состоящее из следующих рекомендованных мне Львом Николаевичем Толстым лиц: Павла Ивановича Бирюкова, Ивана Ивановича Горбунова-Посадова, Алексея Сергеевича Зонова, Сергея Дмитриевича Николаева, Евгения Ивановича Попова, Федора Алексеевича Страхова и Владимира Григорьевича Черткова, при ближайшем участии самого Льва Николаевича.

Государь увидел знакомые стулья, кресла, канапе красного дерева, с бронзовыми львиными головками; знакомые картины – архангел Гавриил и Богоматерь Гвидо Рени, висевшие над изголовьем постели; бюро, секретеры, письменный стол с чернильницей, перьями, как будто только что писавшими, с бумагами и письмами, – узнал почерк отца; ночной столик с нагоревшею, как будто только что потушенною свечкою; стенные часы со стрелкой, остановленной на половине первого, и полинялые шёлковые с китайскими фигурами спальные ширмочки.

Минского – 119 Вильтон (Wilton Robert Archibald) (1868–1925), корреспондент газеты «Times» в Петрограде, автор книг о России – «Российская агония» (1918) и «Последние дни Романовых» (1920) – 209 Вильямс Гарольд (1876–1928), журналист, организатор Англо-русского бюро в Петрограде, муж писательницы Ариадны Тырковой-Вильямс – 227–228 Витте Сергей Юльевич (1849–1915), граф, государственный деятель – 196 Владимир Александрович (1847–1909), великий князь, президент Академии художеств (1876–1909) – 192, 286; 570 Владимирский А.

Винов, английскую гувернантку, русскую няньку и двух горничных, между тем как наполовину разведшийся Дан отправился куда-то в Экваториальную Африку фотографировать тигров (которых там, к удивлению своему, не обнаружил) и иных страшных диких зверей, обученных при первых звуках мотора выходить на дорогу, а заодно уже и пухлявеньких негритяночек, обитающих в гостеприимном доме – не дом, а полная чаша, – выстроенном тамошним агентом бюро путешествий в диких степях Мозамбика.

Во всяком случае было бы весьма желательно и подчас необходимо деятельное участие в деле рационального устройства врачебной помощи на фабриках и заводах со стороны центральных санитарных бюро губернских, отнюдь не уездных земств, там, где земская медицина сама по себе поставлена прочно и независимо от случайных веяний; в противном же случае право контроля должно принадлежать агентам правительственной инспекции за фабриками и заводами из лиц, получивших медицинское образование.

На северной стороне холма Дальвичева улица соединяется с шоссе, ведущим к Вордсмитскому университету, которому я здесь посвящу всего несколько слов, отчасти потому, что читатель может получить всевозможные описательные брошюры, запросив университетское бюро информации, главным же образом потому, что я хочу, упоминая о Вордсмите более кратко, чем о домах Гольдсворта и Шейда, дать понять, что колледж был гораздо дальше от них, чем они один от другого.

После того, покойный сознанием, что он прожил день по всем удобствам, что видел много замечательного, что у него есть дюк и паровые цыплята, что он выгодно продал на бирже партию бумажных одеял, а в парламенте свой голос, он садится обедать и, встав из-за стола не совсем твердо, вешает к шкафу и бюро неотпираемые замки, снимает с себя машинкой сапоги, заводит будильник и ложится спать.

Надобно внести в ломбард 700 рублей… Портному, жиду Яухце, отдай долг, если узнаешь, что Каховский не может заплатить… Акции мои лежат в бюро, в верхнем ящике, с левой стороны… В деревне вели овёс и сено продать… Отпустить бы на волю старосту Конона; да жаль, честный старик, нынче таких не сыскать…» Как человек, глядя на свой старый портрет, удивляется, так он удивлялся: «Неужели это я?»

Только гораздо позже он узнал, что до смерти отца никаких распоряжений о наследстве не было известно, и князь Василий считал себя наследником, но что в то время, когда граф отходил, князь Василий по указанию княжны в бюро достал бумагу, завещание и письмо к государю, в котором умирающий просил узаконить его сына Петра, и говорил, что в завещаньи не соблюдены формы и надо переписать его.

От доктора я перепорхнул в бюро путешествий, получил карты и брошюры, изучил их, вычитал, что на горных склонах над Сидарной имеются две или три группы домиков, спешно послал заказ в Сидарнский почтамт и несколькими днями позже снял на август месяц нечто напоминавшее на присланных мне снимках помесь мужицкой избы и альпийского убежища, но с кафельной ванной, и ценой дороже, чем мой замок в Аппалачии.

Я, значит, забуду здесь все мои несчастья и господина Ксавье, этого маленького негодяя, воспоминание о котором далеко еще не изгладилось во мне, и милых сестриц из Нельи, и это мучительное ожидание в передней бюро госпожи Дюран, и эти длинные тоскливые дни, и длинные ночи уединения или пьяного разгула… Я, значит, заживу здесь приятной спокойной жизнью, буду мало работать и буду иметь хорошие доходы.

Приемная комната; в глубине входная дверь; по стенам тяжелые стулья хорошей, дорогой работы; по обе стороны, ближе к авансцене, боковые двери; налево от актеров, подле двери, большое конторское бюро и высокий табурет; направо, на стене, два фамильные портрета плохой, дешевой работы, в больших золоченых рамах; посредине большой стол, покрытый дорогой, тяжелой салфеткой; на столе модная дамская шляпка и новая, приглаженная мужская шляпа.

На бюре, выложенном перламутною мозаикой, которая местами уже выпала и оставила после себя одни желтенькие желобки, наполненные клеем, лежало множество всякой всячины: куча исписанных мелко бумажек, накрытых мраморным позеленевшим прессом с яичком наверху, какая-то старинная книга в кожаном переплете с красным обрезом, лимон, весь высохший, ростом не более лесного ореха, отломленная ручка кресел, рюмка с какою-то жидкостью и тремя мухами,

Там я в свободное время, — а свободен я был всегда, — читал, писал стихи, порой работал над составлением очерков (о борьбе с вредными насекомыми, об урожае хлебов и трав и тому подобном), которые мне заказывало статистическое бюро, бывшее при управе, и составил, кстати сказать, столько, что, если бы собрать их теперь, к сочинениям моим прибавилось бы еще три-четыре порядочных тома.

В полудюжине комнат, из которых состоял каждый верхний этаж, и в двух крыльях тыльной части здания среди разрозненных предметов обстановки обнаруживалось какое-нибудь обаятельное бюро атласного дерева или романтическая софа красного, но также и разного рода поделки, жалкие и громоздкие, - ломанные кресла, пыльные столы с мраморными столешницами, мрачные этажерки с темными стеклышками в задней стене, скорбными, словно глаза пожилых обезьян.

В полудюжине комнат на каждом из верхних этажей и в обоих флигелях позади дома можно было обнаружить среди разрозненных предметов обстановки какое-нибудь очаровательное бюро атласного дерева или романтичный палисандровый диван, но вместе с тем и всевозможные громоздкие и убогие вещи, сломанные стулья, пыльные столы с мраморным верхом, угрюмые этажерки с потемневшими зеркальцами в глубине, печальными, как глаза старых обезьян.

Конечно, я догадываюсь, что ему вовсе нетрудно было достать его из шифоньерки или бюро, в котором оно хранилось – он подчас и не такие чудеса делает, – да знаю наперед, что мои догадки покажутся невероподобными, и потому советую вам, любезные читатели, потрудиться самим придумать что-нибудь и, если можно, изъяснить это естественным образом, а лучше всего вовсе об этом не думать.

Пируя с гостями, он любил хвастаться, что вот эту красотку в золотых рамах отнял он у такого-то господина, а это бюро с бронзой у такого-то, а эту серебряную стопку у такого-то, — и все эти такие-то господа нередко пировали тут же и притворялись, что не слышат слов хозяина, или скрепя сердце сами смеялись над собой.

А когда из Петрограда с аккуратной — как всегда — любезностью стали приходить конверты Бюро газетных вырезок (Василий вступил в члены Общества помощи интеллигентным труженникам) и в них оказались рецензии газет о Землянке, рецензии полные острот, насмешек, а частью серьезного признанья дебютанта — авторитет Василья дома пал и Августа заявила, что ей стыдно за автора, над которым смеются газеты и журналы.

И это не конец… После всех совершенно необыкновенных мытарств, когда я вихрем носилась с одного места на другое, то из домов в бюро, то из бюро в дома, из Булонского леса в Бастилию, с Обсерватории на Монмартр, из Терн в Гобелены, не сумевши нигде осесть прочно, не доставало только, чтобы и здесь было трудно служить.

В приемной комнате стоял диван карельской березы, над ним висело неуклюжее зеркало в тяжелой раме красного дерева с вычурной золотой резьбой по углам, перед диваном красовался круглый чугунный стол, по сторонам дивана стояли какие-то две необыкновенные тумбы, раскрашенные под мрамор; пузатый ореховый комод, бюро без двух ящиков, несколько старинных кресел и стульев дополняли эту обстановку.

В., псевдоним Василия Павловича Воронцова (1847–1918), экономист-народник – 48, 394–397, 409, 411–412; 596 Вагнер Рихард (1813–1883), немецкий композитор – 385 Вальполь Гюг (правильно: Уолпол Хью, 1884–1941), английский романист, сотрудник Англо-русского бюро – 217, 227 Ванновский Петр Семенович (1822–1904), военный министр в 1881–1898 гг., министр народного образования в 1901–1902 гг. –