Цитаты со словом «сын»

Когда же тот явился к постели больного, король сказал ему: «Вернейший Иоганн, я чувствую, что мой конец приближается, и нет у меня никакой иной заботы, кроме заботы о сыне: он еще совсем юноша и не всегда сумеет жить по разуму, и если ты мне не пообещаешь наставить его всему, что он должен знать, да не захочешь быть ему опекуном, то мне не придется закрыть глаза спокойно».

Но смысл этих слов не приложим к разумению, и потому церковь придала и слову слава то настоящее значение учения, верования, которое оно имеет, и потому говорит; «мы видели его славу, как единородного сына», понимая под словом слава не вполне gloria, а что-то другое; часто церковь слово слава употребляет прямо в смысле верования, учения, как, напр., в выражении ορθή δόξα— православие или правоверие.

Так как по его воззрению ничто так не красило молодого человека, кроме учености и почтения к старшим, как мужество и ловкость, то он рано стал обучать сына владеть оружием, и скоро Саид прослыл среди своих сверстников и даже старших по возрасту храбрым бойцом, а в верховой езде или плаванье никто не мог превзойти его.

Одиссея отличнее прочих ахеян Встретить надеждой ласкался, когда б в кораблях быстроходных Путь нам домой по волнам отворил громовержец Кронион; Град бы в Аргосе ему я построил с дворцом для жилища; Взял бы его самого из Итаки с богатствами, с сыном, С целым народом; и область для них бы очистил, моими Близко людьми населенную, мой признающую скипетр; Часто видались тогда бы, соседствуя, мы, и ничто бы Нас разлучить не могло, веселящихся, дружных, до злого Часа, в который бы скрыло нас черное

Лучше сами поверьте, что отец имеет более права над сыном, нежели бабушка… Я, сжалясь над вами, уступил единственное свое утешение, зная, что вы можете Юрия хорошо воспитать… Но я ожидал благодарности, а не всяких неприятностей, когда приезжаю повидаться к сыну… Вы ошибаетесь очень: Юрий велик уж, он сделался почти мужем и может понимать, что тот, кто несправедлив противу отца, недостоин уважения от сына… Я говорю правду, вы ее не любите – прошу вашего извинения… впрочем, знайте, что я не похож на низких ваших соседей и не могу не говорить о том, что чувствую: я очень огорчен вашим против меня нерасположением… Но что ж делать, вы задели меня за живое: я отец и имею полное право над сыном… Он вам обязан воспитанием и попечением, но я ничем

Яков Андреев, прапорщик из грузин Евсевий Семенов, канцелярист Михаила Соколовский, писарь Никита Верин, прапорщик Василий Тимашев, с женою Катериною Антоновою, дочь его девица Елисавета; помещица Марья Пучкова, капитан Яков Бурцов, подпоручик Василий Шалимов, с женою Акулиною Ильиною, приемыш, девка Анна, университетского учителя Грачевского дочь Вера, дворянин Дмитрий Пасмуров, с женою Ириною Федоровою; капитан Михайла Ашанин, капитанша Прасковья Павлова, сын ее, капитан Василий, его сын, сержант Федор, прапорщик Василий Шишкин, фурьер Василий Бабушкин, с женою Марфою Ивановою, и дочь его Елисавета; поручик Александр Зимнинский, с женою Авдотьею Григорьевою, прапорщик Василий Кошкин, прапорщик Василий Зимнинский, с женою Мариамою Васильевою, майор Никифор Юрасов, прапорщик Семен Юрасов, с женою Татьяною Моисеевою, дворян два человека: один мужеского, а другой женского пола; князь Борис Дивеев, подпрапорщик Ефим Шукин

Спутникам верным моим повелел я остаться на бреге Близ корабля и его сторожить неусыпно; с собой же Взявши двенадцать надежных и самых отважных, пошел я 195 С ними; и мы запаслися вина драгоценного полным Мехом: Марон, Аполлона великого жрец, Еванфеев Сын, обитавший в разрушенном Исмаре, им наделил нас В дар, благодарный за то, что его мы с женою и с сыном – Сан уважая жреца – пощадили во граде, где жил он 200 В роще густой Аполлона; меня ж одарил он особо: Золота лучшей доброты он дал мне семь полных талантов; Дал сребролитную дивной работы кратеру и налил Целых двенадцать больших мне скуделей вином, драгоценным, Крепким, божественно-сладким напитком; о нем же не ведал 205 В доме никто из рабов и рабынь и

Шафарик Павел-Иосиф 116, 222, 379, 390, 411 — «Славянские древности» 116 («перевод Славянской истории»), 379, 390 Швальбахские воды 57 Швейцария 14, 19, 41, 42, 44, 57, 58, 61, 65, 73, 75, 81, 94, 96, 103–106, 110–113, 117, 140, 159, 333, 336, 337, 378, 390 Шевченко Тарас Григорьевич 365 Шевырев Борис Степанович 221 («Борис»), 411 («о его жене и сыне») Шевырев Степан Петрович 11, 19, 20, 192, 212, 213, 217, 220, 224, 233, 234, 241, 247, 251, 317, 368, 406, 409–413, 416, 417, 419, 422, 443 Шевырева Софья Борисовна 221, 222, 233, 234, 241, 411, 414 Шекспир Вильям 14, 73, 133, 193, 229, 230, 296, 306, 312, 374, 436, 438 — «Гамлет» 193, 230 — «Отелло» 219 Шенрок Владимир Иванович 12

Бориса… Еще прежде его царствования, когда еще он был только правителем, тень убитого царевича начала его преследовать; Борис делает счастливый отпор наглому нашествию на Россию крымского хана, проникшего до стен самой Москвы, а народ говорит, что сам Борис призвал хана, чтоб отвратить общее внимание от смерти царевича и дешевою ценою прославиться избавителем отечества… Царица родила дочь: заговорили, что она родила сына, а Борис подменил его девочкою; а когда маленькая царевна умерла, прошел слух, что Годунов отравил ее, боясь, чтоб Федор не передал ей престола… В Москве начались пожары: Борис казнил зажигателей и помог погоревшим; а народ обвинил его самого в зажигательстве и жалел о казненных, как о невинных жертвах… Годунов стал преследовать распускателей этих слухов и казнить их: ничего худшего не

Афины; Голос возвысив, он бросил крылатое слово богине (Правду, однако, он скрыл от нее хитроумною речью, В сердце своем осторожно о пользе своей помышляя): “Имя Итаки впервые услышал я в Крите обширном, За морем; ныне ж и сам я пределов Итаки достигнул, Много сокровищ с собою привезши и столько же дома Детям оставив; бежал я оттуда, убив Орсилоха, Идоменеева милого сына, который в обширном Крите мужей предприимчивых всех побеждал быстротою Ног; он хотел у меня всю добычу троянскую (столько Злых мне тревог приключившую в те времена, как во многих Бранях я был и среди бедоносного странствовал моря) Силой отнять, поелику его я отцу отказался В Трое служить и своими людьми предводил; но его я, Шедшего с поля, с товарищем подле дороги

Понятно, что если я въ Англіи, во Франціи даже, рискую тѣмъ, что меня потревожатъ по подозрѣнію или обвиненію, подобному тому, которому я подвергся, то я переношу это легко, увѣренный въ томъ, что за то, если у меня украдутъ корову, ее найдутъ, и мнѣ заставятъ заплати[ть], что если убьетъ убійецъ моег[о] сына, то его казнятъ; но при н[ашихъ] Р[усскихъ] судахъ я несу не тѣ тягости, к[оторыя] бы я несъ во Фр[анціи], что меня потревожатъ по подозрѣнію или случайному обвиненію, которое разрѣшится въ установленный] срокъ, но я рискую по волѣ С[уда] и Т[ульскаго] П[рокурора] сгнить въ острогѣ по такого рода обвинені

Никифор Хомяков, подпоручик Капитон Вышеславцов, помещика Василья Титова, приказчикова жена Ульяна Козмина, надворный советник Иван Богданов, жена его Наталья Иванова, прапорщик Ефим Юматов, жена его Ирина Леонтьева, дочь их малолетняя Марья, прапорщик Пантелей Трунин, жена его Прасковья Ефимова, поручик Федор Мосолов, фурьер Иван Мещеринов, канцелярист Никифор Смирнов, секупд-майора Ивана Вышеславцова жена Лукерья Иванова, вахмистр Максим Хомяков, дворянин Петр Веденяпин, сын его поручик Кондратий, помещика Матвея Дубасова крестьянин Спиридон Анофриев, капитанша Анна Болкошина, инвалидный солдат Лукиан Курочкин, корнет Иван Мещеринов, прапорщик Артамон Шмаков, поручика Константина Веденяпина жена Пелагея Леонтьева, подпоручика Михайла Веденяпина жена Марья Алексеева, майор Иван Григоров, племянница его Авдотья Иванова, экономический казначей, поручик Андрей Молчанов, подпоручика Алексея Вышеславцова жена Матрена Иванова, прапорщик Григорий Евсюков, прапорщика Пантелея Трунина крестьянин, а

Лодыженский задушил; Михаила Никитича Романова в Пермь, от Чердыни 7 верст, и там его голодом морили, но поскольку мужики тайно кормили, того ради его удавили; Ивана да Василия Никитичей Романовых в Сибирь в город Пелым, и Василия удавили, а Ивана голодом морили, но мужик тайно его прокормил; зятя их князя Бориса Канбулатовича Черкасского, с ним же детей Федора Никитича Романова, сына и дочь, сестру Настасью Никитишну и жену Александра Никитича на Белоозеро в тюрьму; князя Ивана Борисовича Черкасского в тюрьму в Еренск; князя Ивана Сицкого в Конжеозерский монастырь, а княгиню его в пустыню, и там их, постригши, удавили; Федора Никитича Романова жену Ксению Ивановну, постригши, нарекли Марфою и, сослав в Заонежский погост, велели уморить с голоду, но кресгьянин тайно ее пропитал

Прохор Порфирыч неутомимо вводил разные «положения»; для маменьки было «положение»: знать свое место, сидеть и дожидаться последнего часу; изюмы и сладкие малиновые наливки были отменены — «не такое время»; насчет старухи, которую не выжила никакая полиция, было положение «не касаться»: «хочет издохнуть — издыхай, не хочет — как угодно»; из домашних харчей ей не отпускалось ничего; маменька, убитая сыном, выговорила у него дозволение хотя в спокое доживать век и не трепаться около печки; Прохор Порфирыч попятился, припомнил маменьке ее недобропорядочную жизнь, но все-таки взял в стряпухи бабу, которая была тоже оплетена положениями: солдат не водить и не таскаться по соседям — «нечего слоны слонять» попусту; баба тотчас заступилась за свое правое дело и выговорила только одного солдата, и тот

Печатник, или канцлер, Иван Михайлович Висковатый, муж опытнейший в делах государственных, — казначей Никита Фуников, также верный слуга царя и царства от юности до лет преклонных, — боярин Семен Васильевич Яковлев, — умные дьяки Василий Степанов и Андрей Васильев были взяты под стражу; а с ними вместе, к общему удивлению, и первые любимцы Иоанновы: вельможа Алексей Басманов, воевода мужественный, но бесстыдный угодник тиранства, — сын его, крайчий Федор, прекрасный лицом, гнусный душою, без коего Иоанн не мог ни веселиться на пирах, ли свирепствовать в убийствах, — наконец, самый ближайший к его сердцу нечестивец, князь Афанасий Вяземский, обвиняемые в том, что они с архиепископом Пименом хотели отдать Новгород и Псков Литве, извести царя и посадить на трон князя Владимира Андреевича.

Тут была и оборванная, растрепанная и окровавленная крестьянская женщина, которая с плачем жаловалась на свекора, будто бы хотевшего убить ее; тут были два брата, уж второй год делившие между собой свое крестьянское хозяйство и с отчаянной злобой смотревшие друг на друга; тут был и небритый седой дворовый с дрожащими от пьянства руками, которого сын его, садовник, привел к барину, жалуясь на его беспутное поведение; тут был мужик, выгнавший свою бабу из дома за то, что она целую весну не работала; тут была и эта больная баба, его жена, которая, всхлипывая и ничего не говоря, сидела на траве у крыльца и выказывала свою воспаленную, небрежно обвязанную каким-то грязным тряпьем, распухшую ногу… Нехлюдов выслушал все

Как безумец», или – как «идиот»: «замок дальний», из которого вышел и в который вернулся князь Мышкин, оказался для него швейцарскою лечебницею душевнобольных; но не внешний, а внутренний необычайный параболический путь, описанный в духовных пространствах князем Мышкиным и Бедным Рыцарем – один и тот же: из одной пустыни через «мир» и борьбу с неверными сынами этого «мира» – «сарацинами» – в другую, еще большую пустыню; из одного безмолвия через воинствующую проповедь любви – таинственной «Дамы» своего сердца – Lumen Coeli, Sancta Rosa, «Великой Матери, упования рода человеческого» – в другое, еще большее безмолвие – таков этот путь; оба рыцаря, как замечает Аглая, несколько похожи в своей трагической судьбе на Дон Кихота; но только это Дон Кихоты не прошлого, а будущего – «слишком

А потом узнали мы о Суходоле нечто еще более странное: узнали, что проще, добрей Суходольских господ «во всей вселенной не было», но узнали и то, что не было и «горячее» их; узнали, что темен и сумрачен был старый Суходольский дом, что сумасшедший дед наш Петр Кириллыч был убит в этом доме незаконным сыном своим, Герваськой, другом отца нашего и двоюродным братом Натальи; узнали, что давно сошла с ума — от несчастной любви — и тетя Тоня, жившая в одной из старых дворовых изб возле оскудевшей суходольской усадьбы и восторженно игравшая на гудящем и звенящем от старости фортепиано экосезы; узнали, что сходила с ума и Наталья, что еще девчонкой на всю жизнь полюбила она покойного дядю

Видим только, что Орда Ногайская, кочуя на берегах Яика и близ Тюменя, имела разных Царей и сильных Мурз, или Князей Владетельных; называясь их другом, Иоанн говорил с ними языком повелителя; дозволил Князю Мусе, внуку Эдигееву и племяннику Темирову, выдать дочь свою за Магмет-Аминя, но не велел последнему выдавать сестры за сына Мурзы Ногайского, Ямгурчея, коего люди, вместе с жителями Астраханскими, грабили наших рыболовов на Волге; несмотря на все убедительные просьбы Ногайских Владетелей, держал Алегама в неволе, ответствуя: «из уважения к вам даю ему всякую льготу»; посылал к ним гонцов и дары, ипрские сукна, кречетов, рыбьи зубы, не забывая и жен их, которые в своих приписках именовались его сестрами, но; строго наблюдая

Женихов отец с толстым темно-синим сатиновым животом, еле удерживаемым крученым, с кистями, поясом, медовым голосом приглашающий нас «испить чайку с медком», и даже, кажется, «почтить»; женихова мать — с теми же глазами, только разбавленными и расслабленными «бабьей долей», с теми же, но разведенными: все, что было голубого, слила сыну, себе же ополоснула — с каким-то зазыванием страшных снов влекшая нас к столу и варенье есть убеждавшая так, точно в вазочке не крыжовник, а живой жемчуг; сама обстановка, — именно обстановка: то, как вещи человека обставали: стулья — прислоняли, диванчики — засасывали, столы (засада) засаживали, все же вместе ввергало в глубочайший столбняк непротивления, не говоря уже о явном, столь чуждом нашему простому, как

Иннокентий уверял Александра, что Ярослав, отец его, находясь в Татарии у Великого Хана, с ведома или по совету какого-то Боярина дал слово Монаху Карпину принять Веру Латинскую и без сомнения исполнил бы свое обещание, если бы не скончался внезапно, уже присоединенный к истинному стаду Христову; что сын обязан следовать благому примеру отца, если хочет душевного спасения и мирского счастия; что в противном случае он доказал бы свою безрассудность, не слушаясь Бога и Римского Его Наместника; что Князь и народ Российский найдут тишину и славу под сению Западныя Церкви; что Александр должен, как верный страж Христиан, немедленно уведомить Рыцарей Ливонского Ордена, если Моголы снова пойдут на Европу.

Первые дни, когда надо было отвѣчать на настоятельные вопросы о томъ, что дѣлать съ Сережей безъ матери, какъ употребить оставшіяся свободными комнаты, куда дѣвать вещи Анны Аркадьевны, какъ поступить со счетами изъ магазиновъ, которые по небрежности не заплатила Анна и которые подавали ему, главное же – какъ отвѣтить на молчаливый, страдальческій вопросительный взглядъ сына, очевидно спрашивающій о матери, – Алексѣй Александровичъ невольно всѣ силы своей души напрягалъ только на то, чтобы, отвѣчая на всѣ эти вопросы, показать, что все это было имъ предвидѣно, очень естественно и что новое положеніе нисколько не смущаетъ и не огорчаетъ его.

И когда в первый раз опять встретились они, столкнулись через лужок слабыми взглядами и покивали друг другу, забылось как-то, что Данила Степаныч стал крепко богатым, что у его сына в Москве – все отдал сыну – большие дома и бани, что сын его ездит на автомобиле и внуки пошли в образованные, а Семен Морозов все тот же, что получает он от Николая Данилыча за сорок лет службы по три рубля на месяц за попавшую в колесо на водокачке и измятую руку, что сын его служит при банях парильщиком – вот уже двадцать лет моет народ и бегает по пальцу Николая Данилыча.

Секретарь, сделавши обыкновенный свой приступ, который он всегда употреблял перед начатием чтения, то есть без помощи носового платка, начал обыкновенным своим голосом таким образом: – «Просит дворянин Миргородского повета Иван, Никифоров сын, Довгочхун, а о чем, тому следуют пункты: 1) По ненавистной злобе своей и явному недоброжелательству, называющий себя дворянином, Иван, Иванов сын, Перерепенко, всякие пакости, убытки и иные ехидненские и в ужас приводящие поступки мне чинит и вчерашнего дня пополудни, как разбойник и тать, с топорами, пилами, долотами и иными слесарными орудиями забрался ночью в мой двор и в находящейся в оном мой же собственный хлев, собственноручно и поносным образом его изрубил.

В церкви у алтаря, где горела неугасимая лампада перед святыми дарами, я прочитал следующее: «Я, Жан Эме Уллисс Варфоломей, свидетельствую перед Господом Нашим Иисусом Христом, святою Его Матерью приснодевою Мариею и всеми святыми, хранить вечную тайну о том, что имею узнать от почтенного синьора Амброзиуса Петра Иеронима Скальцарокка, никому, ни брату, ни отцу, ни сыну, ни матери, ни сестре, ни дочери, ни дяде, ни племяннику, никакому родственнику, ни родственнице, ни другу, никакому мужчине, ни женщине, ни сам с собою ни письменно, ни устно не открывать, не говорить: „я мог бы сказать, если бы не был связан“, или „знаю я нечто“, или какие другие намеки.

Фукар исходит из положения, что одного общеэллинского Диониса вовсе не было, причем культовые различия эпох и географических областей обостряет до отрицания всякой связи между а) фракийским богом, оргиастическим и безумствующим, б) дельфийским (по Фукару, критским) младенцем в колыбели, погребенным у треножника, в) беотийским сыном Семелы (он же и бог афинских Великих Дионисий) — и, наконец, г) кротким учредителем мистерий и подателем виноградного дара, аттическим, или элевсинским, Дионисом, жертвой Титанов, — он же — египетский Осирис и пришел в Аттику с Деметрой-Исидой в пятнадцатом веке до P. X. Перечисленные боги, названные одним именем по недоразумению, суть различные божества; и афиняне просто не заметили, что их первые и

Вот эта последовательность с указанием разбивки очерков и рассказов цикла на два тома в изданиях 1876 и 1880 годов и обозначением (арабские цифры в скобках) места очерков и рассказов в журнальной публикации: Том I (3) К читателю (1) В дороге (10) Охранители (5) Переписка (6) Столп (7) Кандидат в столпы (14) Превращение (13) Отец и сын Том II (4) Опять в дороге (2) По части женского вопроса Семейное счастье (11) Еще переписка (12) Кузина Машенька (16) Непочтительный Коронат (8) В дружеском кругу (19) В погоню за идеалами (9) Тяжелый год (21) Привет При жизни писателя «Благонамеренные речи» издавались отдельно три раза.

У огня сидели кругом, беседуя, кроме бурлаков и лодочников, раскольничий старец Корнилий, проповедник самосожжения, шедший с Поморья в леса керженские за Волгой; ученик его, беглый московский школяр Тихон Запольский; беглый астраханский пушкарь Алексей Семисаженный; беглый матрос адмиралтейского ведомства, конопатчик Иван Иванов сын Будлов; подьячий Ларион Докукин; старица Виталия из толка бегунов, которая, по собственному выражению, житие птичье имела, вечно странствовала – оттого будто бы и прозывалась Виталией, что «привитала» всюду, нигде не останавливаясь; ее неразлучная спутница Киликея Босая, кликуша, у которой было «дьявольское наваждение в утробе», и другие всякого чина и звания утаенные люди, бежавшие от несносных податей, солдатской рекрутчины, шпицрутенов, каторги, рванья

Такую ткань видений Из блеска и паров Соткали звезды в высоте; И дали воздуху они Ее нести и с нею тихо Лететь в Туран, Чтоб спящей матери лицо Она неслышимо покрыла; И воздух полетел; И матери привиделся прекрасный, Как утро светлый сон; И в этом сне увидела она Сидящего на пиршестве ночном За полным кубком сына; Его горели щеки, Его уста цвели, Его сверкали очи, Он полон был отваги; И таяло от радости в ней сердце; Казалось ей, что он В немногие разлуки дни Из отрока созрел Могущественным мужем; И вкруг него, казалось, много Знакомых ей и незнакомых Сидело витязей.

Здесь, впрочем, должно сделать оговорку: собственно Достоевский или, действительно, не сознавал, или только делал вид, что не сознает значения, для своих религиозных мыслей, сокровеннейшей и глубочайшей мысли христианства – мысли о Конце, о Втором Пришествии, которое завершит и восполнит Первое, о царстве духа, грядущем после царства Сына: «Еще многое имею сказать вам, но вы теперь не можете вместить; когда же приидет Он, Дух истины, то наставит вас на всякую истину: ибо не от себя говорить будет, но будет говорить, что услышит, и будущее возвестит вам; Он прославит Меня, потому что от Моего возьмет и возвестит вам» (Иоанна XVI, 12–14). –