Предложения со словом «песня»

Но вот наконец прилетел соловей, Чтоб петь возрождение в песне своей; Он строит шатер из зеленых ветвей, Чтоб алая роза зажглась поскорей.

Над его головой пролетела маленькая ласточка, батыр боялся взглянуть на нее — это жизнь прощалась с ним… Какое-то подобие улыбки пробежало по его суровому лицу — как все же причудлива жизнь: он слышит приветную песню птахи в тот миг, когда судьба готовится нанести ему последний удар.

По слову Соберешь — и мыслям нет конца… Я ударю об стену подкову — И услышу песню кузнеца… В картине были воздух и пространство, А в легких клокотала пустота.

Александр Васильевич, тут ведь в одной песне есть слова поэта Расула Гамзатова, а музыку мне приёмная дочь помогала писать, – пытался отделаться от поцелуя Пётр.

Мы забрались под один из бимсов на нижней палубе в обнимку с бурдюком вина и то распевали печальные песни и рыдали, то делали перерыв, чтобы извергнуть из себя вино, страдая от ужасной морской болезни, и выпить снова.

Кричат галчата из гнезда…» Песня была немалой — о счастливом житье-бытье трех птенцов в гнезде и их хлопотливой мамаши, о ссоре из-за червяка и как из-за драки гнездо упало на землю, где и нашла их пробегавшая лисица.

Но когда передо мною Бесконечной пеленою Развернулось море И, отваги львиной полны, Вдруг запели песню волны В исполинском хоре — Песню мощи и свободы, Песню грозную природы, Жизнь берущей с бою,— Всё во мне затрепетало И так стыдно, стыдно стало Пред самим собою — За унынье, за усталость, За болезненную вялость, За утрату силы Ни пред чем не преклоняться И с врагом-судьбой сражаться Смело до

Не надо плакать надо мной… Ведь это словно песню спеть — за счастье Родины своей на поле боя умереть.

И: «Стремление к Богу, противостоя бесстыдной ярости и огню, обращало огонь в росу и над яростью смеялось, отвечая среди пламени на звуки музыкальных орудий песнью на вдохновенной Богом живой трехзвучной лире праведников; благословен Ты, Прославленный Боже отцев и наш».

Я никому не говорила о размышлениях, просто старалась хоть что-то делать – записала свой цикл «Человеческая судьба», ту же «Тетиду», пела с военным оркестром польские и советские песни военных лет, выпустила книгу, были изданы ноты «Человеческой судьбы», но я чувствовала, что все не то… Я не композитор, даже хорошо аранжированные мои мелодии не желали становиться хитами, где-то в глубине души я просто боялась, что интерес ко мне

На набережных, заваленных бочками с соленой рыбой, мехами с вином, глиняными сосудами с оливками, корзинами с плодами, еще бродят праздные гуляки, слышен иногда шум случайной драки или песня пьяного корабельщика, направляющегося в квартал Зевгмы, над воротами которого сияет мраморная статуя Афродиты, последнее прибежище кипрской богини.

Казалось, высекая из агач-хомуза такую теплую, нежно-отчаянную, застарелую жалобу струн, Рамазан разворачивал тягучую, дрожащую сетку и ловил в нее наши сердца… Я почуял бьющуюся под сердцем боль… Я не помню слов этой песни, я давно уже позабыл и удивительную музыку ее, но всегда, когда говорят мне о прошлом Дагестана, я мучительно переживаю ее незатейливое содержание. …

Железом, пламенем, елеем, кровью кован сказ чернокнижный про собор, как верой исстрадавшейся людской, в зубовном скрежете и в скрежете гранита, предсмертной песней и отчаянной тоской, чтоб возвышаться сановито, возник собор во славу феодала, оплотом веры, смыслом для людей,— и на литые блюда площадей бесстрастный звон упал устало, как медный шаг, как благовеста шаг.

Лирическому герою до всего есть дело: и до далекого детства в пионерском галстуке, и до погибших в бою друзей («уходят люди — остаются песни, горят они, как маяки во тьме»), и до далекого многострадального Каира, почувствовавшего братскую поддержку Москвы.

Он глядит зелеными зернышками мака, он бормочет — барин — раздувая нос: — Здравствуй, нерадивая собака, пес… Это злобу внука, ненависть волчью дед поднимает в моей крови, на пустом животе ползая за сволочью: — Божескую милость собаке яви… Я ее, густую, страшной песней вылью на поля тяжелые, в черный хлеб и квас, чтобы встал с колен он, весь покрытый пылью, нерадивый дед мой — Корнилов Тарас.

Недостаточно, чтобы помешать в попытке обойти его в поисках песни, но довольно, чтобы мне хотелось бежать от него, куда глаза глядят.

То не белая лебедушка в небе кричит, то русская молодушка в татарском злом плену горюет (поет отрывок из русской народной песни «Как за речкою да за Дарьею»): … Полоняночка С Руси русская, Она глазками Лебедей стережет, А ручками Кудель прядет, А ножками Колыбель колышёт.

Воскликнул Нурис… Мы не пошли, А побежали, Но ноги старые, не те, что ваши, — Присели вскоре отдохнуть… И сразу услыхали песню… Ее поют одни цыгане, Когда куют мечи Для битвы. (

Будет ли это саамская легенда или русская частушка, лезгинская поэма или чувашская сказка, казахская песня или кабардинское сказание, поэтические стихи или прозаический рассказ — во всех этих произведениях говорится по существу об одном и том же: о безграничной любви к вождям Великой Октябрьской социалистической революции, о непоколебимой преданности делу Ленина-Сталина.

Юный лэпхо уже и сам выучился играть на гуоле, знал все песни, и даже пробовал сочинять свои, поэтому сначала даже обрадовался.

Встречаются ссылки на напевы песен Сумарокова, Попова («Достигнувши тобою…»), Капниста («Уже со тьмою нощи…»), даже на напевы псалмов Ломоносова («Хвала всевышнему владыке…»), на песни, приписываемые тем или иным авторам («Я в пустыню удаляюсь…» Зубовой), «на голоса» анонимных песен («Волга, реченька глубока…»), на музыку многих романсов Дубянского и Козловского.

А ниже, над прекрасно отпечатанным текстом песни, было помещено нарисованное художником ее лицо.

Куда приятнее выступать в ансамбле с мамой, папой или бабушкой: У таких концертов большие возможности: аккомпанемент песне, музыкальное сопровождение танца, совместная игра на разных музыкальных инструментах, совместное пение и т.

Мне снится ночь… Пустое поле… У ног колышется трава; Свободней дышит грудь на воле, Свободней сыплются слова… А то иным душа согрета, И мне, Бог знает почему, Всё снится старый сон поэта И тени, милые ему, — Мне снится песня Дездемоны, Ромео пролитая кровь, Их вечно памятные стоны, Их вечно юная любовь… Я весь горю святой враждою К глупцу, злодею, палачу, Я мир спасти хочу собою, Я жертв и подвигов хочу!

Мы в колпаках и под «колпаком» Ходили строем и слагали песни О том, как мы хорошо живем Под «колпаком» все вместе.

Я больше не ездил дорогой пустой, Боялся встречаться с красоткою той, Но песню о ней про запас унесу, Про куклу, сидевшую в черном лесу.

Все возьмем нахрапом — разорвись и тресни, генерал задрипанный, замри на скаку… Может, так и будет, как поется в песне: «Были два товарища в одном они полку…» Слова-ребятишки падают, как шишки, — все мы дело делаем, как и до сих пор; думку о разлуке вытрави и выжги, дело — наша встреча, веселый разговор.

Долго он находился в пресмешном раздумье: наконец приехал ко мне и сказал: «Нет, брат, всей твоей песни ни за что не возьму, а уступи мне четыре стиха; но отрекись от них совершенно.

И ещё Тангар… И конец всему… Трудам, лишениям и бедам, постоянному страху, охотникам за её тайнами… Запретному знанию, вечности, необыкновенной песне и даже всегдашним насмешкам, которые колют её уже не так сильно и которые, что уж говорить, иногда бывают справедливы.

Вести о жестоком произволе, от которого страдал Абай, задевали их собственную честь, и, сокрушаясь о нем, эти люди еще сильнее тянулись к нему, к его мудрой песне, к его светлой мысли, дошедшей до них еще задолго до покушения.