Цитаты со словом «воспалившийся»

И сонмы всколебались к брани; На щит и меч упали длани; И царь погибельный светильник воспалил.

Она уже стала обнимать и целовать мужа, стала прямо рукой утирать его мокрые милые глаза, воспалившиеся от горя и слез.

Пальтишко распахнулось и неуклюже свисало, веки были воспалены.

Тогда душа бы воспалила Свой пламень на твоем огне.

Веки опухли, белки глаз воспалены, кожа на лице и шее — серая, поблекла, как у человека, который мало бывает на воздухе и плохо спит.

Потянуло к ней непреодолимо, воспалялся я не в меру.

Под тенью тополей, ветвистых Берез, дубов и шелковиц, Между тюльпанов, роз душистых Ряды являются гробниц: Здесь старцев, там детей могила, Там юношей, там дев младых — И Вера подле пепла их Надежды факел воспалила… Идут к возлюбленных гробам С отрадной вестью воскресенья; И все — отверзтый светлый храм, Где, мнится, тайна искупленья Свершается в сей самый час, Торжественный поющих глас, И братий на гробах лобзанье (Принесших им воспоминанье И жертву умиленных слез), И тихое гробов

Я побежал нарвать несколько плодов, и найдя в храме нужное к извлечению огня орудие, воспалил на алтаре пламя, и принес плоды в жертву.

Как Иоанн величием своим одушевлял легионы московские, так Марфа в Новегороде воспаляла умы и сердца.

Он защитник утесненных, Разрешитель уз и плена, Непорочности спаситель, И его смиренно сердце, Душа нежна, душа тиха Воспалялась гневом львиным, Когда видел он коварство, Ложь, строптивость и насилье, Угнетающих бессильных; Тогда воин милый, тихий Бывал враг непримиримый, Бывал бич неукротимый Злобе, буйству и прельщенью.

По пробитии пяти часов она еще не совсем решится, куда ей ехать: в комедию ли, или на бал; и если когда случится, что она приглашена куда-нибудь к ужину, то для того дает преимущество театральному зрелищу; откуда выходит, занявшись теми любовными хитростями, которые там видела представляемые, и потом вино, хорошее кушанье и вольность, между всеми за ужином употребляемая, воспаляют мысли ее пущим жаром, и она по выходе из-за стола, прежде возвращения домой, прохлаждает оный с своим любовником до пяти часов утра, и тогда-то уже показавшийся день, против воли ее, принуждает ее отправиться домой.

Под тенью тополей, ветвистых Берез, дубов и шелковиц, Между тюльпанов, роз душистых Ряды являются гробниц: Здесь старцев, там детей могила, Там юношей, там дев младых — И Вера подле пепла их Надежды факел воспалила… Идут к возлюбленных гробам С отрадной вестью воскресенья; И все — отверзтый светлый храм, Где, мнится, тайна искупленья Свершается в сей самый час, Торжественный поющих глас, И братий на гробах лобзанье (Принесших им воспоминанье И жертву умиленных слез), И тихое гробов молчанье, И соприсутственных небес Незримое с землей слиянье — Все живо, полно божества; И верных братий торжества Свидетели, из тайной сени

Не то при встрече с женщиной: он не токмо не боится ее, но, зная, что тут ее самоё ужас и похоть берет, козлом пляшет к ней и берет ее с веселостью, с яростью: падет она наземь ничком, как и перед медведем, а он сбросит порты с лохматых ног, навалится с заду, щекочет обнаженную, гогочет, хрюкает и до того воспаляет ее, что она уж без сознания млеет под ним, — иные сами рассказывали… Все сие я к себе клоню.

Он вдался в приятную задумчивость, которую произвела в нем прелестная незнакомка: нежность ее и красота, впечатлившиеся в его сердце, наполнили все его воображение и перепроводили его душу из страсти в страсть; то, воспалялся наисильнейшею любовью, клялся он вовек ее любить и обожать; то, воспоминая ее очарование, приходил он в ужасную ярость и, призывая на помощь богов и смертных, бежал, обнажа свой меч, мня постигать Карачуна и поражать его.

Я мнил, что зарево пылающей столицы Осветит, наконец, злодеев мрачны лицы; Что в страшном сем огне пристрастие сгорит; Что огнь сей — огнь любви к отчизне воспалит; Что мы, сразив врага и наказав кичливость, Окажем вместе с тем им должну справедливость; Познаем, что спаслись мы благостью небес, Прольем раскаянья потоки горьких слез; Что подражания слепого устыдимся, К обычьям, к языку родному обратимся.

Хотя можно утверждать, что она пожертвовала некоторыми пылкими идеалами юности, уступив мольбам матери, столь же несомненно и другое: обретенная ею изысканная простота, зрелость и владение собой, непоколебимая верность долгу — в моральном смысле более чем весомая компенсация за любого рода простодушие, утраченное ею вместе с довольно непривлекательными, явно чувственными мечтаниями, которые прежде воспаляли в ней романтические книжки.

Она наследовала от своей матери любовь к порядку, рассудительность и степенность; но она была так молода, так одинока, Николай Петрович был сам такой добрый и скромный… Остальное досказывать нечего…» Все детали просто восхитительны, а описание воспалившегося глаза — настоящее произведение искусства; но композиция слабая, и весь абзац, завершающий эту сцену, неудачный и ничем не выдающийся. «

Страдаю я невыносимо, и дело, очевидно, идет к концу…»; «Целое лето провел в неслыханных страданиях…»; «…Полчаса пишу, полчаса в постели лежу — так с утра до вечера»; «…Сяду писать, — не успею и несколько строк кончить, как в пот бросает и начинается задышка; пальцы на руках воспалены…»; «Пропадает память, теряю слова, голова как пустая <…>.

Когда ж, вакхической тревогой утомясь И новым пламенем незапно воспалясь, Я утром наконец являлся к милой деве И находил ее в смятении и гневе; Когда, с угрозами, и слезы на глазах, Мой проклиная век, утраченный в пирах, Она меня гнала, бранила и прощала: Как сладко жизнь моя лилась и утекала!

Тогда тяжело поднял голову этот здоровый оборванный степняк, — перед ним зеленел полштоф, — и, прищурившись, уставился на своего скромного собутыльника, Может, он и притворялся малость; но все же лицо его воспалено было, глаза пьяны, налиты мутным блеском хмеля, пересмягшие губы полураскрыты, точно в жару: видно, уж не первый день пил он.

Здесь Василий Кириллович встал и, сам воспалясь гневом, замахав руками, вскричал так, что по сердцу собеседника его пробежала дрожь: Прочь от меня, прочь далей, прочь, вертопрашный детина; С ним же ты совокупно прочь, старичишка безмозглый: Ты почувствуешь, мощен колико гнев есть богинин, Ежели не отвлечешь его ты вскоре отсюду.

Язык и разум изостривши Тут ябедник спешит на суд, Вдруг все крючки в свой ум вперивши, За правду лишь вменяет плут; Служа и правым и виновным, Пример дает делам любовным, И как Елена красотой Троян и греков воспалила, Хотя всем купно ею льстила, Так плут душею льстит простой.

Готовый выступить в поле против литовцев, он казался задумчивым, беспокойным; наконец открыл мне душу свою и сказал: «Я могу положить голову в сей войне кровопролитной; дети наши еще младенцы; с моею смертию умолкнет голос Борецких на вече, где он издревле славил вольность и воспалял любовь к отечеству.

Но младшая сестра, Зоя, возбуждала во мне от детства большую нежность, а пришед в тот возраст, когда женская прелесть возмущает душу и воспаляет сердце, она зажгла во мне любовь не братскую, но пылкую страсть, которая составляет радость и мучение жизни… Иваницкий при сих словах прервал рассказ Леонида. —

По нескольких его ударах, почувствовал он себя угрызенна в лядвию; сие угрызение воспалило еще более его храбрость; горя отмщением за сие ему оскорбление и собрав все свои силы, поразил он своим мечом в самое отверстие зиявшей на него хляби, желая одним ударом сокрушить всех ее страшилищ.

Мономах, еще не будучи Великим Князем, видя с горестию безначалие и неустройство в России, хотел уменьшить сие великое зло учреждением общих Княжеских Советов, или Съездов, которые иногда воспаляли в сердцах любовь к отечеству, но только на малое время, и не могли прекратить вредного междоусобия.

Все было отменно приятно в устах его, даже и тогда, когда говорил он о вещах самых обыкновенных; потому что слова его изливались всегда из сердца и, будучи, так сказать, согреваемы внутренним огнем души, трогали слушателей и воспаляли воображение самых холодных людей.

Седые подстриженные волосы торчали копром на его громадной голове; белки и веки больших серых глаз были воспалены, вероятно вследствие излишне выпитых рюмок; громадный шарообразный живот, поддерживаемый толстыми как у слона ногами, одет был в поношенный коричневый суконный сюртук, оказывавшийся чрезмерно широким.

Калинович между тем выходил из себя, проклиная эту отвратительную помещичью наклонность – рассказывать друг другу во всякий час дня и ночи пошлейшие анекдоты о каких-нибудь мошенниках; но терпению его угрожало еще продолжительное испытание: молодой Кадников тоже воспалился желанием рассказать кое-что. –

И как будто откуда-то хлынула волна мутной, захлестнувшей злобы и бешенства, толпа подалась вперед, поднялась, точно передних выжали кверху, и безумно копошащейся кучей тел, рук, голов и воспалившихся бешеных глаз обрушилась вниз на городового и человека в синей рубахе. –