Предложения со словом «язык»

Как бы то ни было, мы, во всяком случае, можем указать на возможность, правда при имеющихся свидетельствах недоказуемую, что в свое время на «хаттком» языке говорили народы на обширной территории, Которая включала в себя Палестину, и что хетты с иудейских гор были оставшейся частью этого народа, которая оказалась изолированной, когда Северная Палестина и Сирия были заняты семитами и хурритами в конце III тысячелетия до н.

Основанием для превращения Франции в федеративное государство в глазах либералов служило не ее деление на сильно различающиеся по языку, обычаям и общественному быту провинции (это как бы не замечалось), а стремление ослабить власть Парижа над остальной страной и тем самым либерализовать систему государственного управления вообще.

И далее он отмечает быстрое изменение словечек, порожденных неустойчивым бытом тех лет, ту легкость, с какой возникали они, не укореняясь в языке: «Нет главков, нет домкомбедоз, нет продразверстки — ушли эти установления, забыты и слова»; «Получал я дрова в Лидрокопе (Литейный дровяной кооператив), потом стал получать в Домо-топе, потом обращен был в подопечные Петротопа и, право, благословлял бы имя сие, если бы

Якубинский: «Этот алфавит, по единодушному мнению нашей и европейской науки, представляет собой непревзойденный образец в истории новых европейских алфавитов и является результатом необычно тонкого понимания составителем фонетической системы того языка, для которого он был составлен… Он не идет ни в какое сравнение с латинообразными европейскими алфавитами, в которых латинские буквы неуклюже приспособлялись для передачи звуков различных европейских языков…» Я не буду ручаться головой, что Якубинский был при этой оценке холоден и беспристрастен, как авгур, но в основном, кажется мне, с ней можно согласиться.

Следуя формально-логической позитивистской методологической диете, структурализм пытается избавить свой предмет от диалектических противоречий и впадает в мистику: язык он рассматривает как продукт материализации лингвистической абстракции, конструктов, тогда как в действительности он есть не что иное, как материализация общественного отношения, общественной деятельности.

Такое восприятие синергии, слепота к ней обусловлены во многом тем, что в современном научном познании пока еще не сложилась та устойчивая и самодостаточная система познавательных горизонтов, языков и перспектив, которая бы устойчиво воспроизводилась и осознавалась именно в качестве той синергетической темпоральной онтологии, которая открывается нам в контексте целостного гештальта «третьего пути».

Первые три словаря носят строго нормативный характер, что достигается отбором лексики, выделением таких значений, которые свойственны словам литературного языка, стилистической квалификацией слов и отдельных значений, продуманной системой грамматических помет, упорядоченной орфографией, иллюстрациями, показывающими правильное употребление слов. «

Русский согласный [л] (твердый) произносится так: передняя часть языка прикасается к верхним зубам, задняя его часть Немного приподнимается к нёбу.

За девять лет обучения ученики будут изучать следующие предметы: Танах и фрагменты из Талмуда‚ иврит и ивритскую литературу‚ языки – французский‚ немецкий‚ английский и русский‚ арифметику‚ геометрию и алгебру‚ бухгалтерию‚ физику и химию‚ зоологию и ботанику‚ основы геологии и минералогии‚ историю и географию‚ черчение‚ рисование и прочее.

Ситуация дополнительности привела к тому, что физик, говоря о событии в мире атомов, нередко довольствуется неточным метафорическим языком и, подобно поэту, стремится с помощью образов и сравнений подтолкнуть ум слушателя в желательном направлении, а не заставить его с помощью однозначной формулировки точно следовать определенному направлению мысли.

Таким образом, за 18 лет (1961–1979) сложилась картотека, в которой получили отражение следующие словоупотребления: Материал картотеки охватывает более чем двухсотлетний период истории русского литературного языка (древнерусские и современные диалектные данные в подсчеты не включены), обеспечивая достаточно надежное и статистически достоверное установление закономерности происшедших – и происходящих – здесь изменений, определение действительных, живых, фактически утвердившихся, но не кодифицированных, и утверждающихся норм употребления наречий синонимического ряда.

Обрушиваясь на галломанию, Шишков в качестве положительного примера приводил Англию: «Англичанин не гоняется за французским воспитанием и за языком их, не нанимает кучеров их учить себя, но он англичанин: делами искусен, словами красноречив, нравом добр и светским обращением приятен по-своему»111.

Конечно, в большинстве случаев это действительно так, но нельзя забывать ещё и о том, что в балтийских языках, чьё первенство в гидронимии утверждается большинством учёных, есть основа dub -: литов. dubine (углубление), du be (долина, впадина, котловина), dubuma (яма, впадина, углубление) и др.

Но именно поэтому они, как принято выражаться, «не поняли один другого» и «говорили на разных языках»: их позиции, изложенные, быть может, со всей доступной ясностью и убедительностью, оказались все-таки несовместимыми. «

Арии (или же еще арийцы) (от санскритского Aryas — достойные), есть, во-первых, название в Ведах индусов из Ирана, которые переселились в Пенджаб и оттуда распространились по всей долине Ганга, навязав свою религию (брахманизм), государственный строй (касты) и язык (санскрит) всему подвластному местному населению; во-вторых, наименование в Индии трех высших классов в отличие от низшего (шудры), потомков первоначального населения; в-третьих, термин для обозначения индоевропейцев или индогерманцев.

Проникнув в слова, обозначающие различные средства передвижения — от устаревшего омнибуса до троллейбуса, — «окончание» — бус повело себя «агрессивно»: оно вытеснило в английском языке основную часть слов omnibus и autobus и появилось в качестве самостоятельного слова bus, которое стало означать ‘омнибус’, ‘автобус’, ‘автомобиль’ и даже ‘пассажирский самолёт’.

Если мы хотим изучать проблемы истины и лжи, согласованности и несогласованности пропозиций с действительностью, природы утверждения, предположения и вопроса, нам будет полезно посмотреть на примитивные формы языка, в которых эти формы мышления проявляются без сбивающей с толку структуры в высшей степени усложнённых процессов мышления.

В самом деле: применяя этот прием, мы категорически откажемся измышлять второй эпитет, если автор ограничился одним, хотя на наш, скажем, взгляд экспрессивность от сего пострадала; мы категорически отвергнем такие синонимы в нашем родном языке, происхождение которых относится к эпохе более поздней, чем эпоха автора; мы категорически откажемся от истолкования (иначе – разжевывания) тех неясностей, какие могут встретиться в тексте; мы не допустим лексических руссизмов в том случае, если местный их колорит вызывает ряд ассоциаций, извращающих (

Поэтому я, пытаясь по возможности следовать принципу: «Пускай трудно, но не скучно» или «Чем труднее, тем веселее», поступал чаще всего следующим образом: брал прочитанную недавно книгу на иностранном языке и целиком или выборочно переводил ее вновь на русский, но уже не устно, а пунктуально записывая свой перевод в тетрадь (по 5–7 страниц в день, что не слишком утомительно).

Нельзя не обратить внимание на частые упоминания в старых летописях вместе с кельтами, скифами и германцами с балтамм (славянами) представителей совершенно иной языковой группы уральских языков — половцев и печенегов, как у Лызлова или казанского летописца Затопа Засекина, чья летопись исчезла при дворе Екатерины Великой.

Жил в Граие, где усиленно занимался самообразованием и познакомился с молодыми людьми — хорватами, словенцами и сербами, — интересовавшимися прошлым народа, настроенными патриотически, и даже пытался писать историю Хорватии, занимался родным языком и убедился в его неудовлетворительном состоянии, готовил «Краткую основу хорвато-славянского правописания».

Пространство к востоку от Енисея вплоть до тихоокеанского побережья с давних пор освоено эвенками (устаревшее название – тунгусы) и близкими им по языку и укладу быта эвенами (раньше их также называли тунгусами или ламутами).

С колен она подняла новый путеводный талисман, ослепительно белый, в виде головы гончей собаки, глаза которой и язык были сделаны из какого-то алого драгоценного камня, а ряды зубов в раскрытой пасти, подобные кинжалам, — из слоновой кости. —

В небытие ведь уходим, а так не должно больше быть, если посмотреть на известные факты с высоты XXI века… Однако здесь, чтобы рассказ об истории языка перевести на уровень XXI века, мне желательно отступление от темы, иначе, боюсь, буду не понятен читателю, который пока не подготовлен к такому повороту темы.

Ввиду сомнительности сколько-нибудь близких в семантико-морфологи-ческом отношении внешних сравнительных данных в других индоевропейских языках, это слово может быть определено как праславянская инновация, первоначально собирательное tь-stь женского рода со значением ‘то же самое’ (что и свёкор, свекровь, отец, мать?),

А вот Иллич-Свитыч уже не мог писать ни о домашних животных, ни о телегах, ни о полях: скорее всего, в эпоху, язык которой он воссоздавал, не была еще приручена даже собака, не растили еще люди хлеб… Но и тогда они говорили, как мы сегодня, о реках и переходах через них, строили жилища, знали, что надо быть мужественными. (

Именно от формы detь образована славянская форма множественного числа *deti ‘дети’, которая затем приобрела большое значение в ряде славянских языков не как соотнесенная с собирательным *detьf от которого она произведена, а как соотнесенная с сингулятивом *detet поскольку противопоставление единственного числа множественному является более очевидным и важным: русск.

Но в целом среди ученых продолжает существовать теория, гласящая что своеобразный «развод» балтийских и славянских наречий был вызван влиянием языка «латинян» (на первые) и иранских народов – на вторые: «В праславянском сохранились балтийские лексические реликты, в значительной мере вытесненные их италийскими синонимами.

А если, защищая семейство, секач решится принять бой, его ждет стена крепких охотничьих копий с длинными острыми языками бронзовых наконечников, способных проткнуть даже его почти окаменевшую от грязи шкуру.

Знаменитые учебники Бонк, Верещагиной и Притыкиной используют именно эту методику, в отличие от интенсивных методов студента не пытаются «прогрузить» и заставить думать на языке, а, наоборот, он с холодным грамматическим расчетом переводит каждую свою фразу с русского на иностранный и обратно.