Цитаты со словом «ставры»

С ужасом взирала отдаленная Греция на сего ставро-скифского царя, который, подражая во всем отцу своему, Святославу, не хотел последовать примеру матери его, благочестивой княгини Ольги, и принять веру христианскую.

Шишаки, щиты, кольчуги, Шестоперы, кистени, Самострелы, шелепуги, Копий лес… В его тени — Волх Всеславьевич с Добрыней, Ставр, Поток, Алеша млад, Стар Илья — седой, что иней, Всем хоробрым — старший брат; А за ним — еще, еще там Богатырь с богатырем; Все стоят стеной-оплотом Перед вражьим рубежом.

Из той же улицы выбегают Ставр и Головня.

Посол задремал и спать захотел, отказывался от даней, выходов и просил себе только весела молодца, Ставра-боярина Годиновича; и поехал с ним ко Днепр-реке, во свой бел шатер, а князь провожал его со княгинею.

Некоторые из богатырей Владимира переданы нам этою сказочною поэзиею, как-то: Алеша Попович с другом своим Екимом Ивановичем, Дунай, сын Иванович, Чурило Пленкович, Иван Гостиный сын, Добрыня Никитич, Поток Михайло Иванович, Илья Муромец, Михайло Казаринов, Дюк Степанович, Иван Годинович, Гордей Блудович, жена Ставра-боярина, Касьян Михайлович; некоторые только упоминаются по имени, как-то: Самсон Колыванович, Сухан Домантьевич, «Светогор-богатырь и Полкан другой», Семь братов Сбродовичей и два брата Хапиловы… Но пусть само дело говорит за себя.

Князи и бояра пьют, едят, потешаются и великим князем похваляются; и только из них один боярин Ставр Годинович не пьет, не ест и при всей братьи не хвастает, только наедине с товарищем таковы речи сказывает: «Что это за крепость в Киеве, у великого князя Владимира?

У меня-де, Ставра-боярина, широкий двор не хуже города Киева, а двор у меня на семи верстах, а гридни, светлицы белодубовы, покрыты гридни седым бобром, потолок во гриднях черных соболей, пол, середа одного серебра, крюки да пробои по булату злачены».

На первых порах за него никто не смеет и челом ударить великому князю – теперь он больно гневен; а как немного поуходится, так за Всеслава станут хлопотать и Рохдай, и боярин Ставр, и Соловей Будимирович, да и сам Добрыня словечко замолвит.

Сойдя с коней и наблюдая почтительное молчание, стояли в нескольких шагах от него: воевода киевский Светослав, Добрыня, Ставр Годинович, Рохдай и другие витязи и сановники великокняжеского двора его. —

Посмотри, Фрелаф, все вышли: воевода Добрыня, боярин Ставр, Тугарин Змеевич… Ян Ушмович… любимый баян княжеский Соловей Будимирович… Что это: и Рохдай идет вместе с вашим воеводою Светорадом?

Почему-то при чтении этой «Забавы Буренишны» нам представлялись все время не киевский двор, не Ставры, Добрыни и Ильи Муромцы, — а обстановка какого-нибудь домашнего аристократического спектакля. «

Слуги верные донесли о том князю Владимиру: приказал князь сковать Ставра-боярина, посадить в погреба глубокие, двор его запечатати и молоду жену его взять ко двору.

Втапоры Владимир спохватился, велел расковать и привести Ставра-боярина; втапоры посол скочил на резвы ноги, посадил Ставра против себя в дубову скамью.

Он думал о Ставре, высоком статном весельчаке, пронзенном тремя стрелами, и своей сестре, чьих рук им обоим больше не доведется целовать.

Ну, Рохдай, — сказал боярин Ставр, толкнув под бок витязя, — не говорил ли я тебе, что вряд наш государь великий князь распотешится.

Он очень остроумно развивал свой план Ставр<огину> и умно смотрел на Россию.

Прав был Ставр твой, — сказал он, перемахнув через очередной ворох мертвых тел. —

Вы сидите здесь, а я за Ставром схожу.

Пожалуй, надо сюда Ставра приволочь. Ё

Чермный, Василько, бояре, Ставр.

Уполз твой Ставр. —

Значит, Ставр жив.

Где Ставр? —