Цитаты со словом «снимок»

Любимых ее лакомств; самой Помоной украшенная округлая жестянка со слипшимся монпансье-другая ее страсть; толстый слоистый шар, слепленный из серебряных бумажек с тех несметных шоколадных плиток и кружков, которые она ела в постели; цветной снимок—швейцарское озеро и замок с крупицами перламутра вместо окон; несколько кабинетных фотографий-покойного племянника, его матери (расписавшейся «Mater Dolorosa»), таинственного усача, Monsieur de Mаrante, которого семья заставила жениться на богатой вдове; главенствовал же над ними портрет в усыпанной поддельными каменьями рамке: на нем была снята вполоборота стройная молодая брюнетка в плотно облегающем бюст платье, с твердой надеждой в глазах и

Аннабелла вышла не слишком хорошо, так как была схвачена в то мгновение, когда она собралась пригубить свой chocolat glace, и только по худым голым плечам да пробору можно было узнать ее (поскольку помню снимок) среди солнечной мути, в которую постепенно и невозвратно переходила ее красота; я же, сидевший в профиль, несколько поодаль от других, вышел с какой-то драматической рельефностью: угрюмый густобровый мальчик в темной спортивной рубашке и белых хорошо сшитых шортах, положивший ногу на ногу и глядевший в сторону.

Тотчас приходило на память, как она с мужем купала трехлетнюю Ирму в ванночке с морской водой на террасе в Аббации, – и вдруг оказывалось, что слез осталось еще сколько угодно, – можно наплакать как раз такую ванночку и выкупать ребенка, и потом щелкнуть фотографическим аппаратом, чтобы получился снимок, вот этот снимок в альбоме, посвященном младенчеству Ирмы: терраса, ванночка, блестящий толстый ребеночек, и тень мужа, – ибо солнце было сзади него, когда он снимал, – длинная тень с расставленными локтями, протянувшаяся по гравию.

Справа от дворецкого высилась тройка слуг, слева Бут (бывший лакеем Вана) и дебелый, мучнолицый повар (отец Бланш), а бок о бок с Фрэнш – сплошь твидовый джентльмен с лямкой бинокля на плече: всего лишь турист (по словам Ады), притащившийся из самой Англии, чтобы полюбоваться замком Бриан, и поворотивший велосипед не на ту дорогу, – снимок не оставлял сомнений, что он уверен, будто присоединился к группе таких же туристов, забредших в другое старинное поместье, также сто́ящее внимания.

Я не помнил ни имени всадника (какой-то герцог), ни названия бульвара, но однажды, проезжая по Саксонии в автомобиле знакомого купца, застрял в Тарнице на два часа, – моему знакомому вдруг понадобилось среди пути поговорить по телефону с Дрезденом, – и вот, обладая фотографической памятью, я запомнил бульвар, статую и еще другие подробности, – это снимок небольшой, однако, знай я способ увеличить его, можно было бы прочесть, пожалуй, даже вывески, – ибо аппарат у меня превосходный.

По сторонам от этих двух стояла чета хорошеньких барышень-машинисток, Бланш де ля Турбери (воздушная, в слезной росе, неотразимо прелестная) и черная девушка, нанятая за несколько дней до отъезда Вана в подспорье Фрэнш, с надутым видом торчавшей прямо над ней во втором ряду, фокальной точкой коего был Бутеллен, все в том же costume sport, в котором он отвозил Вана (тот снимок то ли не удался, то ли был выпущен).

На всех этих снимках был м-сье Пьер, м-сье Пьер в разнообразнейших положениях, – то в саду, с премированным томатищем в руках, то подсевший одной ягодицей на какие-то перила (профиль, трубка во рту), то за чтением в качалке, а рядом стакан с соломинкой… – Превосходно, замечательно, – приговаривал Родриг Иванович, ёжась, качая головой, впиваясь в каждый снимок или даже держа сразу два и перебегая взглядом с одного на другой. –

Оба вспомнили время (между первым крестиком и целым кладбищем поцелуев) и случай: снимок был сделан по распоряженью Марины, вставившей фотографию в рамку и повесившей ее у себя в спальне рядом с портретом своего двенадцати– или четырнадцатилетнего брата в «байронке» (рубашке с открытым воротом), лелеющего в сложенных чашкой ладонях морскую свинку; все трое походили на родных братьев с сестрой, при этом покойный отрок обеспечивал вивисекционное алиби.

В памяти у него, в стеклянной памяти, глянцевито переливался как бы цветной фотографический снимок: загиб белой дороги, черно-зеленая скала слева, справа – синеватый парапет, впереди – вылетевшие навстречу велосипедисты, – две пыльные обезьяны в красно-желтых фуфайках; – резкий поворот руля, автомобиль взвился по блестящему скату щебня, и вдруг, на одну долю мгновения, вырос чудовищный телеграфный столб, мелькнула в глазах растопыренная рука Магды, и волшебный фонарь мгновенно потух.

Никто, ни один человек не знал, что, собственно, хочет устроить этот Пэтурра на Украине, но решительно все уже знали, что он, таинственный и безликий (хотя, впрочем, газеты время от времени помещали на своих страницах первый попавшийся в редакции снимок католического прелата, каждый раз разного, с подписью — Симон Петлюра), желает ее, Украину, завоевать, а для того, чтобы ее завоевать, он идет брать Город.

Память обманывает, воображение плодит, новый вкус исправляет: но дух остается, с некоторыми сильными чертами века – и не только в наших исторических, богатырских, охотничьих, но и во многих нежных песнях заметна первобытная печать старины: видим в них как бы снимок подлинника уже неизвестного; слышим как бы отзыв голоса, давно умолкшего, находим свежесть чувства, теряемую человеком с летами, а народом с веками.

В темной фотографической комнатке дома мы испытывали минуты такого напряженного интереса, как и в лагере, когда снимок начинал проявляться на пластинке… Эти медленные парящие полеты в поднимающихся воздушных течениях таят в себе, вероятно, возможности более обширной практики, чем все другие доступные человеку способы летания, но их недостаток в том, что они требуют или сильного ветра, или больших поддерживающих поверхностей.

Классический представитель бывших смертных, он свешивается, облокотясь, с заросшего цветами утеса, чтобы смотреть на Землю, эту игрушку, этот волчок, выставленный напоказ и медленно вращающийся в своей образцовой тверди; как веселы и отчетливы все ее детали — рисованные океаны, на коленах молящаяся женщина Балтийского моря, снимок изящных Америк, замерших в своем трюке на трапеции, Австралия, похожая на детеныша Африки, повернувшегося набок.

Король взглянул на старуху, заметил одобрительное подмигивание и положил приглушенный дукат на камин, рядом с фиолетовой морской раковиной, к которой был прислонен цветной снимок элегантного гвардейца и его жены с обнаженными плечами – Карла Возлюбленного, каким он был двадцать с лишним лет назад, и его молодой королевы, гневной девственницы с черными, как уголь, волосами и глазами, голубыми, как лед.

Около шести месяцев тому назад я хватилась его и долгое время думала, что это, наверное, кто-нибудь взял, чтобы сделать снимок, и положить его обратно, но теперь, когда я спросила каждого, о ком только могла подумать и не могу найти разгадки, я так, так несчастна; правда, у меня оси, портрет пастелью, но он и приблизительно не так хорош.

Продолжается гипноз…) …Чуть ночь — по воробьям палят из пушек: Фотографирует артиллерист — Окопы; мокрые вихры избушек; Изрешеченный гусеницей лист; Кишки и печень, взятые из таза — Через живот, распахнутый впродоль (…Владельцы их, чернея от экстаза, Жуют усы, мотают бородой…),— Воюющих солдат, где каждый вымок В синильной ненависти к господам… Бухгалтерский (где только цифры) снимок, — Поэзия, в альбом я не отдам.

Бельтов-де обязан говорить, что идея есть лишь снимок с действительности, обязан “по долгу службы”, а на самом деле заявляет, что “исследователи, даже не знакомые с Гегелем, находят в природе то же, о чем Гегель предсказал на бумаге; теории их, если только они верны, являются новой иллюстрацией гегельянства”, – стало быть, заключает ВВ, “по Бельтову” действительность есть отражение идеи».

И снимок их, как памятник святой, На двух листах, раскрашенный отлично, Носил всегда он в книжке записной, Обернутой атласом, как прилично, С стальным замком и розовой каймой, Любил он заговоры злобы тайной Расстроить словом, будто бы случайно; Любил врагов внезапно удивлять, На крик и брань — насмешкой отвечать, Иль, притворись рассеянным невеждой, Ласкать их долго тщетною надеждой.

Краткое и слабое, но тысячу раз повторенное действие того же самого солнца, которое было обвинено в посылке донесений из башни, постепенно покрыло патиной снимок, на котором были видны романтический профиль и широкие обнаженные плечи забытой актрисы Ирис Ахт, которая, как говорили, в течение ряда лет, до самой своей внезапной смерти в 1888 г., была любовницей Тургуса.

Я имею в виду, конечно, не «внутренний снимок» – лицо умершего родителя, с телесной ясностью возникающее в темноте по приложении страстного, героического усилия; не говорю я и о так называемых muscae volitantes – тенях микроскопических пылинок в стеклянистой жидкости глаза, которые проплывают прозрачными узелками наискось по зрительному полю, и опять начинают с того же угла, если перемигнешь.

В нем были игроки в карты Питера де Гоха в комнате с раскрытой дверью на светлую улицу, и двое уличных мальчишек-шулеров, обыгрывающих за деревянным столом третьего, и снимок, изображающий игру в трик-трак в буржуазном доме, и другой, изображающий драку крестьян из-за карт, и третий — ландскнехтов, мирно сражающихся в карты среди блудниц.

Классический небожитель оперся локтем об убранный цветами карниз и сверху любуется игрушечной Землей, этой наглядности ради замедленной юлой на фоне образцового небосвода, — так чиста, так радостна каждая черточка; раскрашенные океаны, и молящаяся женщина Балтики, и моментальный снимок изысканных Америк, застигнутых в миг упражнения на трапеции, и Австралия — будто малютка Африка улеглась на бок.

В юношеской типографии братьев Райт под фирмой «Wright and Wright, Job Printing» — «Типография Райта и Райта» был напечатан не только ряд каталогов, объявлений, но и несколько брошюр в сто и более страниц, среди них альманах объявлений под заглавием «The Snap Shot» — «Моментальный снимок» — с юмористическим фельетоном Вильбура о предсказаниях погоды и негритянский журнал.

Уездная, потом «московская» барышня (как и жена поэта), Татьяна заняла достойное место в петербургских салонах: Она была нетороплива, Не холодна, не говорлива, Без взора наглого для всех, Без притязаний на успех, Без этих маленьких ужимок, Без подражательных затей… Всё тихо, просто было в ней, Она казалась верный снимок Du comme il faut… .

В Америке, когда простой любитель словесности, как я, хочет взглянуть на редкую книгу или драгоценную рукопись, то, в зависимости от расстояния между ним и нужным ему книгохранилищем (скажем, от ста шагов до трех тысяч миль), он может получить оригинал или снимок с него в кратчайший срок (от пяти минут до пяти дней).

Представьте себе такую вещь: я, скажем, однажды гулял по чудным местам, где бегут бурные воды и повилика душит столпы одичалых развалин, — и вот, спустя много лет, нахожу в чужом доме снимок: стою гоголем возле явно бутафорской колонны, на заднем плане — белесый мазок намалеванного каскада, и кто-то чернилами подрисовал мне усы.

Посылают на место преступления кучу репортеришек, а те отправляются в ближайший бар и пьют там пиво, и снимают старшую дочь хозяина в вечернем платье, а потом помещают этот снимок под видом фотографии невесты молодого человека с девятого этажа, которому показалось, что он услышал внизу какой-то шум в ночь убийства.

Прошел Покров, на Двине по утрам все больше и гуще текло поверх воды густое розово-лампадное масло, вот-вот встанешь и увидишь не воду, а пенку, похожую на молочный снимок в махотке с разводами и с морщинами по краям, вот-вот ударит на реку лед, рябой от предзимнего ветерка.

Этот снимок сделан хоть и не так давно, а всё же она была тогда моложе и лучше собою; а между тем уж и тогда были эти впалые щеки, эти морщинки на лбу, эта пугливая робость взгляда, как бы нарастающая у ней теперь с годами — чем дальше, тем больше.

Философова и Бенуа, этих двух представителей «Мира искусства», он ненавидел свирепо, и когда в день смерти Толстого фотограф Булла снял его с номером «Речи» в руках, которая вышла тогда в траурной рамке, он запретил выставлять этот снимок, потому что ненавистный ему Философов состоял сотрудником «Речи».