Цитаты со словом «система»

Как этот последний, рассматриваемый в своем целом, представляет три главные эпохи: астральную, в которой хаос вещественных элементов, повинуясь силе тяготения, впервые расчленяется на множество космических тел; солярную, в которой эти тела расчленяются в сложные и гармонические системы (из коих для нас существует только одна – наша солнечная система), и, наконец, теллурическую эпоху, когда в пределах самой солнечной системы известное, уже обособившееся тело (для нас наша земля) становится базисом для развития более сложных и дифференцированных форм единства, в которые облекается органическая жизнь мировой души, – точно так же и в процессе теогоническом мы различаем три соответствующие эпохи: 1) когда мировое единство открывается природному сознанию человечества в астральной форме, и божественное начало почитается как огненный владыка небесных воинств – эпоха звездопоклонства, или

И в самом деле, как в сущности ни проста система оборотов капитала, которой придерживается Иван Кузьмич, как ни прост прием обогащения, основанный на том, чтобы в корень извести все, что произвели природа или чужие руки, как ни просто, проглотивши этот многолетний труд природы и человека, положить потом себе в карман чистые деньги, но условия жизни глухих мест бывают иной раз таковы, что и такая система действия, такая голая купля готового добра, такое бесследное уничтожение естественных и трудовых богатств могут, поистине, считаться благодеяниями, а Иван Кузьмич — действительным благодетелем… В самом деле, что такое было, например, в деревне Распоясове, где теперь властвует Иван Кузьмич и куда он теперь едет, прежде нежели появились в ней капиталы Ивана Кузьмича?

Что Кошкарев, как многое во втором томе «Мертвых душ», нуждается в окончательной отделке, что он, может быть, даже нуждается в ней более, чем другие лица, — с этим согласится всякий, но страсть возводить свое частное хозяйство на степень административного учреждения, откуда, как ручьи в широкий бассейн, все притекало бы к личности хозяина, усилие поправить недостаток порядка не отвержением системы, а расширением тех же мер, самое помрачение Кошкарева на этой идее (мы сомневаемся в его полном сумасшествии и, во всяком случае, не думаем, чтоб Гоголь мог взять сумасшествие, это античеловеческое состояние, для придания Кошка реву человеческой формы), — все это задатки такого характера, который даже и в первоначальном, слабом очерке никак не дает нам права на сравнение его с лубочными картинками,

Все понятия н выводы, составленные на основании этого «отвлеченноЛ, призрачного мышления», были опозорены именем «призрачных понятии», «призрачны х выводов», и ученики Гегеля с презрением говорили о всех тех фил ософах, которые строили свои системы не на основании «спекулативиого мышления»: эти люди, по мнению Гегеля и его последователей , не заслуживают даже имени фил ософов, а их системы — «призрачные построения», ] которых вместо живой истины даются «отжле-203 Содержание гегелевой фил ософии, в том виде, как изл ожена она у самого Гегеля, и как д о мельчай ших подробностей принималась за бесспорную истину друзьями Станкевича в 1838— 1839 годах, кажется совершенною прот ивопол ожностью тому образу мыслей , который с таким жаром и успехом излагался потом крит икою гогол евского

То, что казалось бы другому доказательством нежнейшей любви, – пренебрегал он часто как приметы обманчивые, слова, сказанные без намерения, взгляды, улыбки, брошенные на ветер, первому, кто захочет их поймать; другой бы упал духом и уступил соперникам поле сражения… но трудность борьбы увлекает упорный характер, и Печорин дал себе честное слово остаться победителем: следуя системе своей и вооружась несносным наружным хладнокровием и терпением, он мог бы разрушить лукавые увертки самой искусной кокетки… Он знал аксиому, что поздно или рано слабые характеры покоряются сильным и непреклонным, следуя какому-то закону природы, доселе необъясненному; можно было наверное сказать, что он достигнет своей цели… если страсть, всемогущая страсть не разрушит, как буря, одним порывом высокие подмостки его рассудка

Так вот о бесчеловечии-то, о бесчеловечности, лежащей в основании всех общественных и даже семейных отношений, о бесчеловечности, первенствующей и почитаемой «главным» почти всем обществом, и почти во все времена, и почти во все часы даже до сегодняшнего дня… Для более ясного представления плодов и последствий этой системы отношений я хотел взять материалы из собственной своей биографии, то есть на себе показать, как обесчеловечивающая политика отразилась на мне, как она выражается в моих взглядах на семью, общество и как из коллективного соучастия миллионов таких же, как и я, государственных атомов выходит в конце концов та адская скука, та жестокая безжизненность, та именно жесточайшая скуловоротная история, вся сочиненная из

Я не буду говорить о том, что основные понятия, из которых выводится у Гегеля определение прекрасного], теперь уже признаны не выдерживающими критики; не буду говорить и о том, что прекрасное [у Гегеля] является только «призраком», проистекающим от непроницательности взгляда, не просветленного философским мышлением, перед которым исчезает кажущаяся полнота проявления идеи в отдельном предмете, так что [по системе Гегеля] чем выше развито мышление, тем более исчезает перед ним прекрасное, и, наконец, для вполне развитого мышления есть только истинное, а прекрасного нет; не буду опровергать этого фактом, что на самом деле развитие мышления в человеке нисколько не разрушает в нем эстетического чувства: все это уже было высказано много раз.

Четвертая форма (пока еще не породившая никакой великой поэзии) особенно трудноопределима; представляя собой скорее всеобъемлющую формулу, чем точную категорию, она связана с безрифменным свободным стихом, который, если бы не типографские заставы, незаметно переходил бы в прозу, с точки зрения таксономии… Следует всегда помнить, о какой бы системе стихосложения не шла речь, что искусство поэта зависит от определенных контрастов и созвучий, от ограничений и вольностей, от отказов и уступок… Метрическая система… основана, прежде всего, на регулярном повторении ритма в стихотворной строке, где стопное ударение имеет тенденцию совпадать со словесным ударением, а отсутствие стопного ударения — с отсутствием словесного… …Когда в стихе слабое односложное слово (т.

Если иностранные Писатели доныне говорят, что в России нет Среднего состояния, то пожалеем об их дерзком невежестве, но скажем, что Екатерина даровала сему важному состоянию истинную политическую жизнь и цену: что все прежние его установления были недостаточны, нетверды и не образовали полной системы; что Она первая обратила его в государственное достоинство, которое основано на трудолюбии и добрых нравах и которое может быть утрачено пороками; что Она первая поставила на его главную степень цвет ума и талантов – мужей, просвещенных науками, украшенных изящными дарованиями; и чрез то утвердила законом, что государство, уважая общественную пользу трудолюбием снисканных богатств, равномерно уважает и личные таланты, и признает их

Тогда же мне казалось, что он просто запутался, "втюрился", так как я сам не понимал еще достаточно того, что лично мне присущая легкость жертвовать "мелкими" интересами людей, с которыми сталкивает меня судьба, во имя интересов общих — есть несовершенство, неразработанность моей нервной системы, моего человеческого достоинства, а вовсе не признак высшего развития, высшего порядка моих убеждений… Я охотно бы облагодетельствовал весь род человеческий, но только под условием, чтобы он беспрекословно повиновался моим повелениям, чтобы он не пикнул, не стал со мной торговаться, желать чего-нибудь такого, что я считаю вздором… Вся русская история научила меня ни во что не ставить отдельную личность и

Корш, любитель архирусских терминов взамен принятых немецкими философами («затреба», «срочная затычка», «мань» – последнюю, впрочем, он сам выпустил в публику под усиленным караулом кавычек), был теперь восьмидесятилетним старцем, сотрудником Солдатенкова, и в этом качестве корректировал «астраханского переводчика», внося исправления, приводившие в бешенство Чернышевского, который и принялся в письмах к издателю «ломать» Евгения Федоровича по старой своей системе, сначала яростно требуя, чтобы корректура была передана другому, «лучше понимающему, что в России нет человека, который знал бы русский литературный язык так хорошо, как я», а затем, когда своего добился, употребляя свой знаменитый прием «двойной затычки»: «Разве в самом деле интересуюсь я подобными пустяками?

Конечно, между многими принципами, которые управляют понятиями и деятельностью человека, много разнообразности, и в данных случаях выражается то один, то другой, но мы говорим, что все эти принципы проистекают из одного общего начала, поэтому относятся между собою, как части одной системы, и никогда не могут не только противоречить друг ДРУГУ> а даже быть в сущности различными друг от друга, и что в каждом факте, если рассмотреть внимательнее и глубже, чем, может быть, возможно для нас, мы найдем везде следствие^ всего человека (как в каждой части материального мира отражается весь мир, и каждое событие в ней производится всем миром и всем существующим

Он и прежде замечал, что комбинация, состоявшая в вертикальном направлении из трех разных гроздей лиловых цветов и семи разных дубовых листьев, повторялась несколько раз с успокоительной правильностью; но теперь ему мешал тот неотвязный факт, что он не мог найти системы, регулировавшей сцепы и переплеты, если двигаться в горизонтальном направлении узора; что такая регулярность существовала, доказывалось тем, что он мог выхватить там и сям, по всей стене от постели до шкапа и от печки до двери, появление то того, то другого элемента рисунка; но когда он пытался путешествовать вправо или влево от любой произвольно выбранной группы из трех соцветий и семи

И, как ни т рудно уст оят ь прот ив диал ектики испол ина немецкой фил осо-фии, — этой изумител ьно сильной диал ектики, облекающей всю его систему бронею неразрушим ог о, повидимому, единства, — эти л юди откры л и пробел ы и непосл едовател ьности системы Гегел я, уви*дели погрешност и в ее вы водах, несогл асие принципов ее с резул ьт ат ами, основны х идей с применениями, постигли и од ност оронност ь принципов, — н могли, наконец, сказат ь: «теперь мы постигаем все, что постигал Гегель, но постигаем яснее и полнее, нежел и он».

Елены); понятно, что членам английской палаты казалось, что причиной войны было властолюбие Наполеона; что принцу Ольденбургскому казалось, что причиной войны было совершенное против него насилие; что купцам казалось, что причиной войны была континентальная система, разорявшая Европу, что старым солдатам и генералам казалось, что главной причиной была необходимость употребить их в дело; легитимистам того времени то, что необходимо было восстановить les bons principes, а дипломатам того времени то, что все произошло оттого, что союз России с Австрией в 1809 году не был достаточно искусно скрыт от Наполеона и что неловко был написан memorandum за № 178.

Как бы то ни было, в данную минуту я не хочу ни говорить вам о своих собственных мыслях, ни повергать на ваше авторитетное суждение то, что я с моей стороны называю своей системой; я знаю, что если на этот раз я могу рассчитывать на что-либо, то исключительно на интерес, который вы могли бы найти в том, чтобы ввести в вашу философию не только меня, но через мое посредство и целое молодое поколение, бедное настоящим, но богатое будущим, столь же жадное к просвещению, как и имеющее мало средств к удовлетворению своего научного пыла

Странно сказать: серьезно ли у меня бродят в голове все эти* мысли или нет, или я их просто считаю за сон, бред, роман — этого нельзя сказать, этого я не могу решить; кажется, это принадлежит к тому же разряду, как, напр., мои мысли о коммунизме и решительном господстве этой системы; не могу сказать, что эта только мечта, а спросите: «Да неужели вы думаете, что это что-нибудь такое положительное в будущем, как, напр., то, что вы кончите хорошо курс, или что человечество, конечно, достигнет многого, что теперь кажется невозможным для достижения?» —

А с другой стороны, несомненная возможность отвести такой важной культурной нации, как Финикия, любое из трех мест в исторической классификации (кроме того невозможного положения, какое она занимает в quasi-естественной системе нашего автора), а именно: или видеть в Финикии один из членов единого общесемитического типа, или признать ее, вместе с еврейством, за особую хананейскую или кенаано-пунийскую группу, или, наконец, выделить ее в отдельный культурно-исторический тип, – эта одинаковая возможность принять по этому предмету три различных взгляда, из коих каждый имеет относительное оправдание, ясно показывает, насколько шаток и неустойчив самый принцип

Вы, пожалуй, пойдете отыскивать, как называется журнал, в котором есть и просвещение, и образованность, и изложение наглядное, и здесь выясняют сущность всех наук, и все это — в общей цепи, связи и единстве, с разработкой и сближением самой сущности, по одному способу и чертежу, есть и воспитание по системе госпожи Простаковой, и философия по методе Акулины Тимофеевны и история в духе Митрофанушки, и стихотворения к севрюжьей тешке, к дегтю, к зипуну и к другим возвышенным предметам, — и все самым чистым семинарским и подьяческим языком, с примесью чухломского — для большей соли.

Но это единство объективное, стоящее совершенно вне ощущаемой нами действительности; нет сомнения, это факт огромной важности, и он бросает чрезвычайный свет на великое ВСЕ: он создает логику причин и следствий, но он не имеет ничего общего с тем пантеизмом, который исповедует большинство современных философов, печальное учение, сообщающее ныне свою ложную окраску всем философским направлениям и ввергающее все до единой современные системы, как бы они ни расточали своих обетов в верности спиритуализму, в необходимость обращаться с фактами духовного порядка совершенно так, как будто они имеют дело с фактами порядка материального.

До ужина» и вообще до той минуты, с которой благодаря купленному возбуждению, благодаря русской и иностранной сивухе всех видов и сортов начинается развязность и настает минута, когда «все можно говорить и делать» (деньги есть), — вот тот предел нервного томления и нервной маяты, испытываемых буржуем, по крайней необработанности нервной системы, во всех людских отношениях: влюблен ли он, норовит ли сцапать подрядец, норовит ли подкупить или замазать какую-либо гадость, — только бы «до ужина», а там уж не я, буржуй, оборудую, а само собой оборудуется и упростится до ничтожества всякое дело. —

И по закону совпадения причин подделались сами собою и совпали с этим событием тысячи мелких причин для этого движения и для войны: укоры за несоблюдение континентальной системы, и герцог Ольденбургский, и движение войск в Пруссию, предпринятое (как казалось Наполеону) для того только, чтобы достигнуть вооруженного мира, и любовь и привычка французского императора к войне, совпавшая с расположением его народа, увлечение грандиозностью приготовлений, и расходы по приготовлению, и потребность приобретения таких выгод, которые бы окупили эти расходы, и одурманившие почести в Дрездене, и дипломатические переговоры, которые, по взгляду

Встречаете там дам – допущенных до мужской компании по требованию Петра Великого…» Но не только быт, уклад повседневной жизни образованных слоев общества, сама образованность европейского типа – вся страна в целом воспринималась как творение Петра: «Место в системе европейских государств, управление, разделение, судопроизводство, права сословий, Табель о рангах, войско, флот, подати, ревизии, рекрутские наборы, фабрики, заводы, гавани, каналы, дороги, почты, земледелие, лесоводство, скотоводство, рудокопство, садоводство, виноделие, торговля, внутренняя и внешняя… аптеки, госпитали, лекарства, летоисчисление, язык, печать, типографии, военные училища, академии – суть памятники его неутомимой деятельности и его гения».

Изнанники уже обошли – или послали других обойти – практически все дома в городе, но в отдельных случаях (особенно, когда в доме проживал лишь один человек), жилец получал настоятельный совет и соглашался отправиться в ближайший спасательный пункт и оставаться там до затихания или полного окончания бури, но потом, задержанный обстоятельствами, засыпал под воздействием холода и, поскольку система спасательных работ предусматривала лишь по одному визиту в каждый дом, умирал, – каковой факт обнаруживался при следующем случайном посещении дома или во время позднейшего обхода города в поисках ненароком забытых продуктов.

Конечно, пока даже основные процессы внутреннего развития поэтической системы Хармса не изучены, мы не можем с уверенностью говорить о его поисках, но можно, очевидно, указать хотя бы некоторые возможности, им пробуемые, — «заумный язык», «упражнения в классических размерах», сближение поэзии и прозы и — что представляется мне наиболее принципиальным — попытки создания своей философской системы, где проблемы формы, чрезвычайно важные для Хармса в двадцатые и начале тридцатых годов, явно отодвигаются на задний план, уступая место наполненности мыслью, как бы не обращающей внимания на внешнее свое выражение.

Те, которые выставляют евреев как оклеветанную, угнетенную невинность и отрицают аномалию во взаимных отношениях обеих сторон, только поощряют евреев к упорствованию в той пагубной системе действий, которая неизменно ведет к столкновению с русским сельским населением, которая делает их ненавистными народу: следовательно, не во благо, а во вред действуют самим же евреям; следовательно, не предупреждают возможности новых возмутительных сцен крестьянского мщения, а накликивают ее… Науськивая теперь энергию правительства на виновников разгрома еврейских жилищ, глумясь беспрестанно над администрацией, зачем она действовала не с достаточной будто бы энергией,

Там, наверху, в кварталах старых, в тусклых залах, Где светы газа безграничат жесты, А голоса, и кулаки, и крики трибунов светлых Утверждают потребность всех, как истинное право; Таблицы, тексты, правила, системы и библии Даются в передержках торжественных речей; Для человека в мире нет господина иного, чем он сам, И в нем самом владычествует мир; Оратор говорит и сильно и высоко, слово его сверкает, Космато и истребительно, как полеты кометы, Как знамя безумное, простертое к победе; А если он берет толпу трамплином — Что до того?

Еракова – 387 Даль Владимир Иванович (1801–1872), лексикограф и писатель – 115 Далькевич Мечислав Михайлович (1861–1941 или 42), художник, критик – 213 Далькроз Эмиль (1865–1950), швейцарский композитор, основатель системы ритмического воспитания – 201 Дальский Мамонт Викторович (1865–1919), актер и писатель – 68 Даманская Августа Филипповна (1875–1959, умерла за границей), писательница, переводчица – 277 Дан Федор Ильич (1871–1947, выслан, умер за границей), один из лидеров меньшевиков – 343 Данилевский Николай Яковлевич (1822–1885), публицист, социолог, идеолог панславизма – 48; 559 Данилова Екатерина Михайловна, гражданская жена поэта А.

Если же, как это необходимо, весь ряд логических определений сводится к известному высшему единству в самой идее, то нам даже нет надобности знать все относительные члены этого ряда (число коих хотя и не бесконечно на самом деле, но может казаться таковым для нашего ума): достаточно для логической системы раскрыть первые из этих относительных определений, последние и главнейшие из промежуточных, подобно тому как эмбриолог, изучающий историю развития известного организма, не имеет ни возможности, ни надобности указывать все моменты этого развития, а довольствуется обозначением важнейших.

При этом считаем нелишним напомнить почтеннейшей публике, что розничная продажа нашей газеты никогда не была воспрещена, а тем менее приостанавливаемо самое издание газеты, и что слухи, будто бы мы прекращаем нашу деятельность по недостатку средств, — чистейшая ложь, выдуманная нашими противниками, в видах распространения их вредных и очень часто недопускаемых к розничной продаже изданий, что, как известно, при совокупном применении системы предостережения, влечет за собою приостановку оных на более или менее продолжительные сроки, а иногда даже и совершенное прекращение, по усмотрению начальства.