Предложения со словом «романист»

Тургенев в высшей степени является тем, что я назвал бы романистом из романистов и романистом для романистов – писателем, художественное воздействие которого в литературе не только неоценимо, но и неистребимо.

Адвокат, одиноко сидя в воде, беседовал со служителем бассейна, который, возвышаясь на берегу, изрекал голосом Посейдона: «С утра у меня купается столько-то человек… После обеда у меня купается столько-то человек…» Романист… но что делал романист, было скрыто дремучими зарослями: здесь, на утлой скамье, пренебрегая общими правилами, романист украдкой заканчивал новый роман.

Если он порицал в дальнейшем Симонова-романиста, то не за недостаток «художественности» в канонической ее форме, а как раз напротив — за малоплодотворные попытки писать так же «психологично», как другие романисты, воссоздавать такие же «чувственно осязаемые образы», как и в традиционном общественно-бытовом романе.

Мечта моя, романист, — сказал Король, когда все обряды отхода ко сну были выполнены: и пятки почесаны, и крест надет на шею, и на спину поставлены тюремные «банки» — щипки с подсечкой, — мечта моя, романист, чтобы мне письма с воли такая баба писала, как твоя.

Нарядчик Василенко все-таки счел за благо сплавить своего батю-романиста с 33-й колонны на другую, 25-ю, разумеется, изъяв до мелочи не только тетрадки с Рональдовой рукописью романа, оба переписанных и переплетенных тома (равно как и подоспевший тем временем третий), но и все вспомогательные материалы — записки с возрастами действующих лиц, карты-схемы мест действия, морских баталий, корабельных маршрутов и сухопутных сражений, словом, весь тот вспомогательный «аппарат», какой неизбежно накапливается у романиста, трудившегося над темой исторической.

Поэтому задача романиста-натуралиста не совпадает с задачей физиолога: романист «берет изолированного человека из рук физиолога, чтобы продолжить исследование и научно разрешить вопрос, как ведут себя люди, вступившие в общество».

Как бы то ни было, лысый Коженевский с среднезападным акцентом представил меня как выдающегося британского романиста, который расскажет нам, что значит быть романистом, и вот рекомендую вашему вниманию Кеннета Маршала Туми.

Мы, африканские романисты, можем передать эти качества в наших трудах (и позвольте мне напомнить вам в эту минуту, что слово «роман», когда оно пришло в европейские языки, имело самые неопределенные значения: оно обозначало форму письма, которая не имела формы, не имела правил, которая по мере своего развития сама создавала правила), мы, африканские романисты, можем передать эти качества как никто другой, потому что мы не утратили связи с телом.

Будь я романистом, я писал бы в наитруднейшей для романиста манере: абсолютно разборчивым почерком.

Сложилось впечатление – и не только во Франции, – что Бальзака в самом деле следует причислить к великим писателям, возможно, назвать величайшим романистом в мире, но в идеале величайшим романистом должен стать кто-то другой. «

Должен сказать, что трудно было удерживаться от негодования по отношению к этим «романистам» «из принципа», но нельзя представить себе картины тяжелее и отвратительнее, чем «романисты», сдавшиеся следователю из страха перед пыткой или не выдержавшие самой пытки.

Так, как течет повествование у Толстого, Теккерея, Достоевского, — проблему времени способен решить только романист по призванию, романист от рождении.

Роб-Грийе сухо писал о несогласии с теми молодыми писателями, которые думают, что идеал — «это когда в книге нет ничего иного, кроме романиста и его бумаги, романиста, который пишет роман, который будет не чем иным, как романом о романе, который не удается написать…».

Лишь с появлением „Госпожи Бовари“ искусство романа приравнялось к искусству поэзии, и романист (любой романист, достойный этого звания) стал наделять каждое слово своей прозы такой же уникальностью, какую имеет поэтическое слово».

Блатные — традиционные меценаты «романистов», они воспитаны в этих вкусах, и никто не откажется послушать «романиста», хотя бы зевалось до хруста ушей.

Фантазии романистов на русском языке — 197; фантазии романистов на иностранных языках — 81; кинофильмы — 12. //

Помимо этого, он был бывшим романистом (или даже не столько бывшим, сколько никому не нужным романистом-призраком), литературным редактором «Маленького журнала» и ответственным редактором издательства «Танталус пресс».

Когда романист обращается к драматургии, у него вполне может возникнуть ощущение того, что ему пришлось пойти на определенные жертвы, пусть даже он и не во всем согласится с Генри Джеймсом, который считал, что, становясь драматургом, романист уподобляется капитану, выбрасывающему за борт груз, чтобы спасти корабль.

Этот натуралистически обедненный взгляд на творческий процесс приводил Золя в теории к отказу от обобщения (романист придерживается «только фактов, доступных наблюдению», взятых в узко понятой среде); к преуменьшению значения художественной формы как определенной системы, строго законченной и подчиненной внутреннему единству (романиста не заботят более «ни экспозиция, ни завязка, ни развязка», он «не вмешивается в естественный ход вещей»); наконец — к отрицанию роли сознания в творческом акте.

Здесь к слову заметим, что Елизавета, подобно многим другим историческим личностям, вдохновляла великое множество поэтов, романистов, композиторов, живописцев, и каждый из них более или менее погрешил против исторической правды, воспевая Елизавету или избирая ее в героини трагедии, романа или в натурщицы картины… Последние, то есть живописцы, пожалуй, еще менее всех прочих художников представляли королеву английскую в искаженном виде; зато поэты и романисты не стеснялись и наплели на Елизавету небылицы, о которых ей при жизни и во сне не снилось.

Он называл себя то археологом, то систематизатором, то регистратором и крайне редко — романистом, да и то лишь только для того, чтобы, предвидя критику, загодя оправдаться: «К романисту будут придираться из-за того, что он хочет быть историком».

Полагаю, что с этими оговорками разделение на романистов-поэтов и романистов-прозаиков неуязвимо.

Вы мне как-то говорили: «Вы, романисты, должны нас учить, как жить: ни религия, ни философия, ни науки вообще для этого не годятся»; а мы, романисты, с своей стороны, можем сказать: «А вы, господа критики и историки литературы, должны нас учить, как писать!»

Но так как он был преимущественно романист, то это большого значения не имело: романистов Михаил Яковлевич считал людьми безответственными, которые в политике ничего не смыслят и потому могут говорить что им угодно.

Литература — окружающая действительность — играла в жизни Пушкина главную роль, и это уже не выдумка романиста, а свойство времени, в котором живет со своими свойствами человек, ставший героем романиста.

Белинский повторил это мнение, придав ему лаконичную, почти афористическую форму: «Романистов было много, а романов мало, и между романистами совершенно забыт их родоначальник – Нарежный».

Словом, если вчерашний романист избирал и описывал житейские кризисы, обостренные состояния души и сердца, то романист наших дней пишет историю сердца, души и разума в их нормальном состоянии.

Он прославил ее царствование, а романисты вместо того бесславят и его, и Елизавету небывалой между ними, вымышленной связью… Только один романист действительно воскресил для потомства королеву английскую в бессмертном своем произведении, вероятно знакомом нашим читателям хоть в переводе, так как они, без сомнения, читали «Замок Кенильуорфо», роман славного Вальтера Скотта.

Павезе был не просто романистом, а uomo di cultura: поэтом, романистом, новеллистом, литературным критиком, переводчиком и редактором одного из ведущих издательств Италии («Эйнауди»).

Можно сказать, что несправедливо назвать романиста автором только собственного текста; при условии, что этот романист приобретает определенную влиятельность, он тоже может определять и распоряжаться не только собственным дискурсом.