Цитаты со словом «император»

Они боялись нашего просвещения; думали, что Россия сделается от того еще сильнее, опаснее для соседственных Держав; и своими коварными представлениями заставили Императора думать так же: вследствие чего Сенаторы Любекские беззаконно посадили Шлитта в темницу; многочисленные сопутники его рассеялись, и долго Иоанн не знал о несчастной судьбе своего Посланника, который, бежав наконец из заключения, уже в 1557 году возвратился в Москву один, без денег, с долгами и с разными легкомысленными предложениями: например, чтобы Царь помогал Императору людьми и деньгами в войне Турецкой, дал ему аманатов (двадцать пять Князей и Дворян) в залог верности, обещался соединить Церковь нашу с Латинскою, имел всегдашнего Посла при дворе Карловом, основал Орден для Россиян и чужестранцев, нанял 6000 Немецких воинов, учредил почту от Москвы до Аугсбурга, и проч.

Бурбон (1716–1788) – король Испании (с 1759), отец Карла IV I; II Карл III Филипп (1661–1742) – пфальцграф Нойбурга, курфюрст Пфальца (с 1716); имперский маршал (1696) I Карл IV Бурбон (1748–1819) – король Испании (1788–1808) I; II Карл V Габсбург (1500–1558) – король Испании (Кастилии и Арагона) под именем Карлос I с 1516, король Германии с 1519 по 1556, император Священной Римской империи (с 1519) I Карл VIII (1470–1498) – король Франции с 1483, полководец II Карл Х (1757–1836) – король Франции (1824–1830) I Карл X Густав (1622–1660) – король Швеции (с 1654) I; II Карл XI (1655–1697) – король Швеции (с 1660) I; II Карл XII (1682–1718) – король Швеции с 1697, полководец I; II Карл XIII (1748

Шувалов поданным в Сенат доношением, с приложением проэкта и штата о учреждении в Москве одного университета и двух гимназий, следующее представлял: как наука везде нужна и полезна, и как способом той просвещённые народы превознесены и прославлены над живущими во тьме неведения людьми, в чём свидетельство видимое нашего века от бога дарованнаго, к благополучию нашей империи родителя нашего государя императора Петра Великаго доказывает, который божественным своим предприятием исполнение имел через науки, безсмертная его слава оставила в вечныя времена, разум превосходящия дела, в толь краткое время перемена нравов и обычаев и невежеств, долгим временем утверждённых, строение градов и крепостей, учреждение армии, заведение флота, исправление необитаемых земель, установление водяных путей, всё к пользе общаго житья человеческаго, и что наконец всё блаженство

И по закону совпадения причин подделались сами собою и совпали с этим событием тысячи мелких причин для этого движения и для войны: укоры за несоблюдение континентальной системы, и герцог Ольденбургский, и движение войск в Пруссию, предпринятое (как казалось Наполеону) для того только, чтобы достигнуть вооруженного мира, и любовь и привычка французского императора к войне, совпавшая с расположением его народа, увлечение грандиозностью приготовлений, и расходы по приготовлению, и потребность приобретения таких выгод, которые бы окупили эти расходы, и одурманившие почести в Дрездене, и дипломатические переговоры, которые, по взгляду современников, были ведены с искренним желанием достижения мира и которые только уязвляли самолюбие той и другой стороны, и миллионы миллионов других причин, подделавшихся под имеющее

Скиф с охотою на сие согласился и, по прошению Черданы, взяв ее первую и письмо от Светлосана к Моголу, полетел с нею в Индию, откуда на другой день и возвратился и принес с собою от Абубекира письмо к Славенскому князю, в котором сей император чрезвычайно много благодарил его за возвращение ему Селина и Черданы, ибо уведомлял он его в оном, что сын его за несколько дней пред тем вдруг ожил, произнеся имя Светлосаново, почему он и заключил, что, конечно, посредством его боги возвратили жизнь Селину, показнив рукою Славенского князя злобного Карачуна, что ему потом подтвердил и Липоксай, принеся к нему Чердану.

И я представляю себе вот такое же, как сейчас, летнее утро, с тем же самым солнцем, что горит на моем подоконнике, и совершенно ясно вижу белый мраморный дворец на горном обрыве острова, столь знакомого мне, и этого человека, которого называли императором и который жил, в сущности, очень недавно, — назад тому всего сорок моих жизней, — и очень, очень немногим отличался от меня; вижу, как сидит он в легкой белой одежде, с крупными голыми ногами в зеленоватой шерсти, высокий, рыжий, только что выбритый, и щурится, глядя на блестящий под солнцем, горячий мозаичный пол атрия, на котором лежит, дремлет и порой встряхивает головой, сгоняя

После придворного обеда все члены собора были приглашены в огромную тронную палату (около предполагаемого места Соломонова престола), и император, обращаясь к представителям католической иерархии, заявил им, что благо церкви, очевидно, требует от них немедленного избрания достойного преемника апостола Петра, что по обстоятельствам времени избрание должно быть суммарно, что присутствие его, императора, как вождя и представителя всего христианского мира с избытком восполнит ритуальные пропуски и что он от имени всех христиан предлагает Священной Коллегии избрать его возлюбленного друга и брата Аполлония, дабы их тесная связь сделала прочным и неразрывным единение церкви и государства для общего их блага.

Ежели дней полдесятка обождать можно, то я целый полный план предложить могу, непременно с глубоким высокопочитанием пребывая вашего превосходительства всепокорнейший слуга Михайло Ломоносов Когда бесмертныя славы в Бозе почивающий, любезнейший наш родитель и государь Пётр Первый, император великий и обновитель отечества своего, погруженную во глубине невежеств и ослабевшую в силах Россию к познанию истиннаго благополучия роду человеческому приводил, какие и коликие во всё время дражайшей своей жизни монаршеские в том труды полагал, не толико Россия чувствует, но и большая часть света тому свидетель; и хотя во время жизни толь высокославнаго монарха, отца нашего и государя, всеполезнейшия его

Улучив минуту, он так отписал императрице Александре: «А когда мы вошли в собор, где на моем веку совершилось уже три коронования, где был коронован Петр Великий, где в течение почти четырехсот лет все русские князья, цари и императоры принимали освящение своей власти и торжествовали все великие события народные, когда запели это многолетие, столько раз оглашавшее эти стены, когда его повели прикладываться к образам и мощам, когда опять сквозь густую толпу он пошел в соборы Благовещенский и Архангельский и, наконец, на Красное Крыльцо, на вершине которого остановился, чтобы поклониться московскому народу, которого гремящее «ура» слилось со звуками колоколов, то

Я считаю себя вправе утверждать, ЧТО Катулл, в числе других римских поэтов (которых, кстати, тогда так же мало читали, как поэтов нынешних), не был таким чурбаном и дубиной, чтобы воспевать какие то покойные римские гражданские и религиозные доблести в угоду меценатам и императорам (как склонны полагать филологи); право, иногда может показаться, что ученых филологов преследует одна забота: во что бы то ни стало, скрыть сущность истории мира, заподозрить всякую связь между явлениями культуры, с тем, чтобы в удобную минуту разорвать эту связь и оставить своих послушных учеников бедными скептиками, которым никогда не увидеть леса за деревьями.

И Борис рассказал своим внимательным слушателям впечатление, произведенное в Юнсбурге известием о Фридланде, и в его рассказе видно было, что весь интерес этого события сосредоточивался в одном впечатлении, произведенном им на императора Александра, императора, принесшего столько жертв, перенесшего столько трудов, рассчитывающего на то, что армия его находится в блестящем положении, ожидающего известия о победах, пожертвовавшего своей личной славой, устранившегося от командования только для успеха дела, и вдруг, вместо известия о победе, получающего известие о совершенном поражении, в котором виноваты и главнокомандующие, и генералы, офицеры и солдаты, и которое, лишая государя всех плодов его деятельности,

Так как, очевидно, в каждой губернии число таким образом избранных в кандидаты будет значительно превышать число положенных от каждой из них членов Думы и из избранных от каждой из перечисленных групп придется призвать лишь незначительную часть, то необходимо установить дальнейший порядок их отбора и утверждения, быть может, по жребию, а всего лучше по Высочайшему соизволению, подобно тому как ГОСУДАРЬ ИМПЕРАТОР утверждает, напр., одно из избранных в губернские предводители дворянства двух лиц; остальные оставались бы кандидатами и, в случае выбытия членов Думы, замещали бы сих последних в том же порядке утверждения или призвания их Высочайшей Волей.

Чрез несколько месяцев (в Декабре 1594) приехал в Москву тот же Варкоч, с уведомлением, что Турки более и более усиливаются в Венгрии: он требовал немедленного вспоможения казною – и мы удивили Австрийский двор щедростию, Послав Императору, на воинские издержки, 40360 соболей, 20760 куниц, 120 черных лисиц, 337235 белок и 3000 бобров, ценою на 44 тысячи Московских тогдашних рублей, с Думным Дворянином Вельяминовым, коему оказали в Праге необыкновенную честь: войско стояло в ружье на всех улицах, где он ехал ко дворцу в Императорской карете; не было конца приветствиям, угощениям, ласкам; давали ему обед за обедом, и всегда

Имел умысел на Цареубийство; изыскивал средства, избирал и назначал к тому других; соглашаясь на изгнание ИМПЕРАТОРСКОЙ Фамилии, требовал в особенности убиения ЦЕСАРЕВИЧА и возбуждал к тому других; имел умысел и на лишение свободы ГОСУДАРЯ ИМПЕРАТОРА; участвовал в управлении Южным тайным обществом во всём пространстве возмутительных его замыслов; составлял прокламации и возбуждал других к достижению цели сего общества, к бунту; участвовал в умысле отторжения Областей от Империи; принимал деятельнейшие меры к распространению общества привлечением других; лично действовал в мятеже с готовностию пролития крови; возбуждал солдат; освобождал колодников; подкупил даже священника к чтению пред рядами бунтующих

Антоний объявил на словах Думным Дворянам и Дьяку Андрею Щелкалову, что он, исполняя волю Папы, и готовый отдать душу за Царя, склонил Батория не требовать с нас денег за убытки войны; что Стефан удовольствуется одною Ливониею, но всею; что, заключив мир с ним и с Королем Шведским (чего желает Папа), Иоанн должен вступить в тесный союз с Римом, с Императором, с Королями Испанским, Французским, с Венециею и с другими Европейскими Державами против Оттоманской; что Папа даст 50000 или более воинов в состав сего Христианского ополчения, в коем и Шах Персидский может взять участие.

Понятно, что те люди, которые называют себя правительствами, могут не переставая казнить людей за неисполнение своих требований тогда, когда они имеют оправдание своей деятельности в жестокости и преступлениях тех, против кого они действуют (отстаивающие свое патриотическое чувство чужие народы, революционеры), но люди, называй они себя императорами, членами палат, судьями, генералами, губернаторами, шпионами, полицейскими, палачами, – все-таки люди, и нельзя себе представить таких ни императоров, ни судей, ни палачей, ни шпионов, на которых не действовала бы та истина и любовь, во имя которых люди, кротко перенося насилие, отказываются от участия в нем.

Штейн — прогнанный из своего отечества изменник, Армфельдт — развратник и интриган, Винцингероде — беглый подданный Франции, Бенигсен несколько более военный, чем другие, но всё-таки неспособный, который ничего не умел сделать в 1807 году и который бы должен был возбуждать в императоре Александре ужасные воспоминания… Положим, ежели бы они были способны, можно бы их употреблять, — продолжал Наполеон, едва успевая словом поспевать за беспрестанно-возникающими соображениями, показывающими ему его правоту или силу (что́ в его понятии было одно и то же); — но и того нет: они не годятся ни для войны, ни для мира!

Сей Князь, похитив Единовластие, благоразумным и счастливым для народа правлением загладил вину свою; выслав мятежных Варягов из России, употребил лучших из них в ее пользу; смирил бунты своих данников, отражал набеги хищных соседей, победил сильного Мечислава и славный храбростию народ Ятвяжский; расширил пределы Государства на Западе; мужеством дружины своей утвердил венец на слабой главе Восточных Императоров; старался просветить Россию: населил пустыни, основал новые города; любил советоваться с мудрыми Боярами о полезных уставах земских; завел училища и призывал из Греции не только Иереев, но и художников; наконец, был нежным отцом народа бедного.

Иоанн, рожденный и воспитанный данником степной Орды, подобной нынешним Киргизским, сделался одним из знаменитейших государей в Европе, чтимый, ласкаемый от Рима до Царяграда, Вены и Копенгагена, не уступая первенства ни Императорам, ни гордым Султанам; без учения, без наставлений, руководствуемый только природным умом, дал себе мудрые правила в политике внешней и внутренней: силою и хитростию восстановляя свободу и целость России, губя Царство Батыево, тесня, обрывая Литву, сокрушая вольность Новогородскую, захватывая Уделы, расширяя владения Московские до пустынь Сибирских и Норвежской Лапландии, изобрел благоразумнейшую, на дальновидной умеренности основанную для нас систему войны и мира,

Как представляют Наполеона — то худым консулом с длинными и мокрыми волосами, то жирным императором с клочком волос на лбу, сидящим верхом на стуле с коротенькими ножками, то императором, отрешенным от дел, стоящим, заложив руки за спину,»а скале середь плещущего океана, — так и Бычок был представлен в разных моментах своей блестящей жизни: в стойле, где он провел свою юность, в поле — свободный, с небольшой уздечкой, наконец, заложенный едва видимой, невесомой упряжью в крошечную коробочку на полозьях, и возле него кучер в бархатной шапке, в синем кафтане, с бородой,

Два месяца тому назад он волшебным мановением перевел громаднейшую армию мира с берегов океана в средину Германии, месяц тому назад под Ульмом огромная самонадеянная армия, положив оружие, салютуя проходила мимо его, две недели тому назад он во дворце кесарей предписывал законы Вене, третьего дни русский император, который теперь там, на этих виднеющихся в тумане высотах, хотел оскорбить его, прислав дерзкого посланника и отказав в свидании, вчера еще он угадал мысль атаки союзников — так очевидно решила судьба ему быть бичем, карою и орудием унижения этих устарелых и гордых династических владык.

Буонапарте, столь возмущавший Анну Павловну своей дерзостью присоединения Генуи и надевания себе на голову сардинской короны, Буонапарте этот с тех пор посадил своих двух братьев королями в Европе, предписывал законы всей Германии, был признан императором всеми европейскими дворами, кроме России и Англии, уничтожил в две недели прусскую армию под Иеной, вступив в Берлин, взял понравившуюся ему шпагу Фридриха Великого и отослал ее в Париж (это последнее обстоятельство более всех других раздражало Анну Павловну) и, объявив войну России, обещался уничтожить ее новые войска так же, как и под Аустерлицем.

И почему бы я не имел права сказать и того, что Россия слишком могущественна, чтобы проводить национальную политику; что ее дело в мире есть политика рода человеческого; что император Александр прекрасно понял это и что это составляет лучшую славу его; что провидение создало нас слишком великими, чтоб быть эгоистами; что оно поставило нас вне интересов национальностей и поручило нам интересы человечества; что все наши мысли в жизни, науке, искусстве должны отправляться от этого и к этому приходить; что в этом наше будущее, в этом наш прогресс; что мы представляем

Будущий строй нашей страны ждет того, пророчески написал отец Павел, кто, обладая интуицией и волей, не побоялся бы открыто порвать с путами представительства, партийности, избирательных прав и прочего и отдался бы влекущей его цели созидания нового общества, пользуясь одним правом – божественным правом гения и силой творца: «…и как бы ни назывался подобный творец культуры – диктатором, правителем, императором или как-нибудь иначе, мы будем считать его истинным самодержцем и подчиняться ему не из страха, а в силу трепетного сознания, что пред нами чудо и живое явление творческой мощи человечества».

Наши разведчики, — продолжает рапортовать офицерик, — открыли аванпосты неприятельского передового разъезда… Молодой, чуть глуховатый голос офицерика так и звенит… вот-вот надломится… оборвется… а сам он стоит, не шелохнется, вытянувшись в струнку, с окаменелым, как у статуи, лицом, и только глаза, одни глаза горят неизъяснимым чувством восторга и обожания… Император выслушивает рапорт молча, спокойно, но в лице его; в морщинах лба заметно волнение… Прежде чем отдать приказание окружавшей его свите, Александр, движимый непреодолимым желанием осчастливить смуглого офицерика, положил ему руку на плечо и спросил кратко: — Ваше имя, поручик? —

Нет никакого сомнения, что этот монах, один восставший на весь христианский мир, заблуждается… Вот почему я решил отдать всю мою власть… и тело мое, и кровь, и жизнь, и душу на защиту веры», — это говорил на первой Диэте, великом собрании всех членов государственных, созванном в Вормсе, в январе 1521 года, тихий мертвенький мальчик, старичок двадцатилетний, владыка полумира, только что выбранный император Священной Римской Империи, Карл V. В самый канун Диэты, 3 января, папской буллой Decret Romanum pontificem Лютер был отлучен от Церкви окончательно и предан анафеме.

И благо тому народу, который не как французы в 1813 [году], по всем правилам искусства, перевернув шпагу эфесом, грациозно и учтиво передают ее русскому императору, а благо тому народу, который в минуту испытания не спрашивается о том, как велено поступать в этих случаях, а с поразительной простотой и легкостью поднимает первую попавшуюся дубину, не жалея себя, гвоздит ею до тех пор, пока не чувствует восстановленной свою самостоятельность и силы, и до тех пор, пока в душе его чувство ненависти не заменяет другое — презрение и жалость. * №

Я должен был любоваться покрытыми бронзовыми украшениями колоннами Константина, хвалить Коринфские колонны храма Венеры Родительницы и картины, изображающие Александра на колеснице, в храме Марса Мстителя, удивляться на старинные статуи форума Августа, заглянуть на маленький проходной форум Нервы, откуда взглянули на нас громадные фигуры императоров, и обливаться потом на величественном форуме Траяна, где неподражаемая арка, басилика Ульпия, выложенная драгоценным мрамором, может быть, самое роскошное здание Рима, и, наконец, изумительная колонна, несравненная по высоте и изяществу, заключенная между таинственными библиотеками, – подали повод Ремигию к длинным панегирикам.

Приехав в Мариинский дворец, где все члены Совета Министров «ходили растерянные, ожидая ареста», Беляев доложил о Занкевиче; а затем попросил Голицына поговорить с ним наедине о замене Протопопова; так как сменять министра никто, кроме императора, не имел права, решили предложить Протопопову сказаться больным; Беляев предложил заменить его главным военным прокурором Макаренко, но предложение это было отвергнуто, и генерал Тяжельников, по приказанию Беляева, отпечатал приказ Голицына: «вследствие болезни министра внутренних дел действительного статского советника Протопопова, во временное исполнение его должности вступит его товарищ по принадлежности».

Сие нападение казалось Иоанну вероломством: по крайней мере он не чаял его в конце лета; советовался с Боярами и спешил отправить гонца (Шевригина) к Императору, даже к Папе, с убеждением, чтобы они вступились за нас; в грамоте к первому доказывал, что Стефан воюет Россию за ее тесную дружбу с Максимилианом; требовал, чтобы Рудольф исполнил свое обещание и прислал уполномоченных в Москву для возобновления союза против общих врагов; жаловался папе на злобу и вероломство Баториево; предлагал ему усовестить, отвести его от ненавистной связи с Турками; уверял,