Цитаты со словом «запись»

Впрочем, Толстой скоро убедился в неудобстве для него принятой им диалогической формы, даже и в этом измененном виде, и в самом тексте внес следующую запись: «Хотел прямо в форме беседы высказать пришедшую мне нынче мысль и запутался».

Написано по заданию министра внутренних дел ЛАПеровского, о чем на листе копии имеется запись Лазаревского: «Тургенев писал это, состоя на службе в особенной канцелярии министра внутренних дел, как кажется, в виде экзамена»«Замечания» Тургенева написаны по поводу правительственного указа от 2 апреля 1842 г «Об обязанных крестьянах» Печатный текст указа хранится вместе с копией Тургенева и на нем имеется запись Лазаревского, из которой видно, что подобные записки предлагалось составлять всем поступавшим на службу молодым людям для проверки их способностей и образа мыслейЭтим объясняется официально-риторический тон «Замечаний» Тургенева.

Слезкина, первого литературного наставника Булгакова: «По приезде своем в Москву мы опять встретились с Булгаковым, хотя в последнее время во Владикавказе между нами пробежала черная кошка… Жил тогда Миша бедно, в темноватой, сырой комнате большого дома на Садовой… Читал свой роман о каком-то наркомане и повесть о докторе — что-то очень скучное и растянутое…» Небезынтересна и следующая его запись: «…во Владикавказе Булгаков поставил при моем содействии… „Братьев Турбиных“… Действие происходит в революционные дни 1905 года, в семье Турбиных — один из братьев был эфироманом…» (НИОР РГБ, ф.

Да он зарежет за копейку… Лицо у водителя было не красное, как восходящее солнце, оно у него было нормальное, приветливое лицо, лицо трудяги, а не купца, Балды-работника, а не попа, доброе, слегка запылённое лицо, и нужные всем глаза, которые пристально смотрели за дорогой, следили за другими автобусами, автомобилями, которые тоже куда-то спешили, рвались, летели навстречу; глаза шофёра следили и за тем, чтобы гуся какого не задавить, чтобы курицу не придушить колесом, чтоб и уточку не покалечить.

Ведь он глуп, – говорил Вячеслав Иванов, – да и плохо образован, даже университета окончить не мог, языков не знает, мало начитан»… В этом, несомненно, была правда… Гумилев любил книгу, и мысли его большей частью были книжные, но точными знаниями он не обладал ни в какой области, а язык знал только один – русский, да и то с запинкой (писал не без орфографических ошибок, не умел расставлять знаков препинания, приносил стихи и говорил: «а запятые расставьте сами!»)

Тут начала ослабляться эпистолярность изложения: в «Записной книжке» этого года уже 2 февраля читаем: «Для «Каз[аков]» форма следующая: соединение расск[аза] Еп[ишки] с действием», но 2-е письмо Ржавского именно тут и было написано в три дня 23–25 апреля; умерялась экспансивность тона и усиленный лично-биографическим оттенком интерес к личности молодого казака, тут была попытка внести идейность (запись 26 апреля: «Поотделал «Кордон», много новых мыслей, христианское воззрение)».

Потому что я вижу, я понимаю: вам теперь никто, никто на свете не нужен, кроме той, другой, и — понимаете: именно, если я вас люблю, я должна — Мне нужно еще только два-три дня, чтобы из кусочков меня кой-как склеить хоть чуть похожее на прежнюю О-90, — и я пойду и сделаю сама заявление, что снимаю свою запись на вас, и вам должно быть лучше, вам должно быть хорошо.

Когда кто-то стал просить его прометать еще одну талию на запись, этот длинный, худой немец, с белыми ресницами и водянистыми глазами, ответил, улыбаясь своей улыбкой скелета и стуча костяшкой среднего пальца по столу: «Денежки на стол, господа… на стол денежки…» Надо сказать, что такая бесцеремонная предусмотрительность была совершенно в духе того места, где велась игра, то есть отчаянно картежного вертепа, скрывавшегося под фирмой приличного, почти патриархального дома.

Сергей же Михайлыч был человек уже немолодой, высокий, плотный и, как мне казалось, всегда веселый; но, несмотря на то, эти слова мамаши запали мне в воображение, и еще шесть лет тому назад, когда мне было одиннадцать лет, и он говорил мне ты, играл со мной и прозвал меня девочка-фиялка, я не без страха иногда спрашивала себя, что я буду делать, ежели он вдруг захочет жениться на мне?

Войска 1-го Белорусского фронта, развивая наступление, 18 япваря овладели городами и крупными узлами коммуникаций Сохачев, Скерневице и Лович — важными опорными пунктами обороны немцев, а также с боями запили более 500 других населённых пунктов, в числе которых города Блоке, Гродзиск, Мотнув, Рапа Мазовецка, крупные населённые пункты Брохув, Коморув, Гузув, Глухув, Оджувол, Домашпо, Радзице, Джевица, Гозьдзикук, Пшисуха и железнодорожные станции Блоне, Шимакув, Прушкув, Гродзиск, Хылице, Рава Мазовецка.

Наконецъ На листе 87 об., рядом с описанием разговора Анны с Кити перед балом запись: «Рассказываетъ свой романъ въ Калугѣ», уясняемая тут же рядом написанным текстом: Анна какъ будто догадалась, о чемъ думала Кити, она тоже вспомнила объ Алексѣѣ Александровичѣ и <о своемъ романѣ съ нимъ,> поняла, какъ другимъ, Кити, напримѣръ, должно было казаться, что въ ея бракѣ не было романа, что это было очень просто.

В первом из этих писем (на 29 листах) Гарин рисует картины крестьянской нужды, говорит о безысходной тоске и отчаянии крестьян, об их полном разочаровании в давно ожидаемой «воле» и о равнодушии к ним «общества»; приводя свой разговор с одним запившим с горя крестьянином, он пишет: «Каждое движение его пьяной руки было полно такого красноречивого отчаяния, что мое сердце замирало от тоски, да что толку с этого?

Ах, эта песня пробудила в душе моей тяжелое, мучительное воспоминание, – сказал Джулио, не сводя глаз с Франчески… Отто сделал гримасу и сел на диване подле певицы… – Два года тому назад я видел на сцене очаровательное существо, ангела на земле, и слышал из уст его звуки, столько же сладкие, пленительные… Они глубоко запали в мое сердце, на которое с тех пор права принадлежали очаровательной певице.

Ко 2 листу относится вставка на клочке бумаги, на котором, кроме текста, относящегося к пьесе, первоначально была сделана рукой Толстого внизу листа, на той же стороне, следующая запись (не вполне сохранившаяся, так как левый край бумаги оторван): «[с]видѣтельствую, что на [выражен]ное сыномъ моимъ Ильею Толстымъ жела[ніе по]ступитъ на службу вольно[опредѣ]ляющимся я изъявилъ свое [соглас]іе.

Через минуту мы плескались, плавали и барахтались в речушке так весело, как будто сейчас я не предлагал своего вопроса, который Крыштанович оставил без ответа… Когда мы опять подходили к городу, то огоньки предместья светились навстречу в неопределенной синей мгле… Эта маленькая прогулка ярко запала мне в память, быть может, потому, что рядом с нею легло смутное, но глубокое впечатление от личности моего приятеля.

По метеорологии — Специальное оборудование и приспособления для зимовки во льдах — Охотничье снаряжение — — Экипаж экспедиции — — Задание экспедиции — От второго участника экспедиции, от художника Бориса Лачинова, осталась для Москвы только одна запись, которую он не послал: «Слышать, как рождаются айсберги, — как рождаются вот те громадные голубые ледяные горы, которые идут, чтобы убивать и умирать по свинцовым водам и волнам Арктики: это слышать гордо!

Стенографическая запись рассказа Скоррея весьма спутанна, изобилует повторениями и отступлениями, кроме того, самый язык рассказчика до такой степени непохож на нашу манеру мыслить и выражаться, — манеру, выработанную постоянным общением со множеством людей как лично, так и заочно, путем писем, телеграмм, книг и газет, — что мы нашли нужным дать этому показанию общую литературную форму, не исключая ни фактов, ни впечатления, оставленного ими. —

Целые циклы стихов Анны Ахматовой, десятки и сотни созданных ею строк отсутствуют в этой книге да и в других ахматовских сборниках… 5 сентября 1940 года Марина Ивановна внесла в свою тетрадь такую запись: “Да, вчера прочла, перечла – почти всю книгу Ахматовой, и – старо, слабо… А хорошие были строчки… Непоправимо-белая страница… Но что она делала с 1917 по 1940 г.

В течение недели Толстому удалось написать набело только два листа Севастополя (запись 21 апреля), потом в два дня на бастионе же он отделал несколько листочков (запись 24 апреля); вероятно, тут написано было много, потому что через день, судя по дате при издании, — 25 апр., «Севастополь» уже был закончен и вскоре отослан в Петербург (цензурное разрешение помечено 30 апреля). «

Вотъ что значило это письмо: тяжелое, грустное предчувствіе со дня нашего отъѣзда запало въ душу maman, но она такъ привыкла не думать о себѣ, а жить только счастіемъ другихъ, что, предчувствуя несчастіе, она думала только о томъ, чтобы скрыть это предчувствіе отъ другихъ, и молила Бога о томъ, чтобы несчастіе это постигло ее одну.

Следующая дверь несла на себе краткую, но уже вовсе непонятную надпись: «Перелыгино» Потом у случайного посетителя Грибоедова начинали разбегаться глаза от надписей, пестревших на ореховых теткиных дверях: «Запись в очередь на бумагу у Поклевкиной», «Касса», «Личные расчеты скетчистов»… Прорезав длиннейшую очередь, начинавшуюся уже внизу в швейцарской, можно было видеть надпись на двери, в которую ежесекундно ломился народ: «Квартирный вопрос».

Железный котёл, вмазанный в низенькую печь, от которой шли дымовые ходы, согревающие каны (нары), два-три долблёных корытца, деревянный ковш для воды, железный кухонный резак, металлическая ложка, метёлочка для промывки котла, две запылённые бутылки, кое-какие брошенные тряпки, одна или две скамеечки, масляная лампа и обрывки звериных шкур, разбросанные по полу, составляли все её убранство.

Я знаю, что вы искренно ищете истины, и потому то, что вы не только не поняли значенія заповѣдей Христа — пяти1 (я не виноватъ, что ихъ не 2 и не 17), но даже хотите выдумать свои заповѣди, кот[орыя] онъ не догадался сказать, — заповѣдь не лгать, мнѣ очень больно.

Я отпущу тебя домой невредимого, награжу казной несчетною, подарю цветочек аленький, коли дашь ты мне слово честное купецкое и запись своей руки, что пришлешь заместо себя одну из дочерей своих, хороших, пригожих; я обиды ей никакой не сделаю, а и будет она жить у меня в чести и приволье, как сам ты жил во дворце моем.

Только я заметил, прощаясь, что Шакиру слова мои запали в душу, что они ему радостны, что редко-редко, может быть никогда, не говорили еще с ним так, как это вышло теперь… Взявши краюху хлеба в обе руки, погладывая ее с концов, он уходил от меня, веселый и довольный, на свою далекую «Тагански», к голодающей малютке дочке.

И вот я должна была заплатить содержательнице бюро три процента за семь лет жалованья, то есть, включая также те 10 су, которые я платила каждый раз при уходе с места за запись в бюро, больше 90 франков… И я ничего не успела сделать для себя, я должна была опять начинать с самого начала… Разве это справедливо?

Онъ даль намъ средство выдти изъ блужданія въ жизни, я по крайней мѣрѣ почувствовалъ, что какъ только я понялъ практически 5 заповѣдей, такъ я вышелъ изъ тумана на свѣтъ, и вдругъ я вижу людей, которые боятся этаго свѣта и жмурятся передъ нимъ и меня приглашаютъ вернуться изъ свѣта въ тьму.

Март 1912 На обороте последнего листка рукописи имеется следующая карандашная запись — конспект вступительного слова, произнесенного Блоком, по-видимому, при вторичном чтении доклада — 12 декабря 1908 года в Литературном обществе: Мне хотелось бы читать этот доклад не с тем чувством, с каким читают в театрах, даже не с тем, с каким приступают к чтению публичной лекции.

Наталья обращалась с ним точно так же, как и прежде… Запала ли ему в душу мысль, что он, быть может, вовсе не знает нрава Натальи, что она ему еще более чужда, чем он думал, ревность ли проснулась в нем, смутно ли почуял он что-то недоброе… но только он страдал, как ни уговаривал самого себя.

С 1859 г., как мы уже говорили, резко падают сведения Дневника о работе; за весь год два упоминания (28 мая и 10 октября), оба говорят глухо только о желании писать, причем интересно, что вторая запись: «Начать бы сегодня «Казака» как будто дает повод предполагать, что Толстой имел в виду еще какое-то новое начало повести.