Предложения со словом «добро»

А потом пан Трыщан пустился на море до короля Самсижа велми поспешно, и прыстал в другое прыстанище, которое то прыстанищо велми хорошо, а град красен и вси обычаи добрые мел, толко один зрадливый крыжнак , тот был много добыл зрадою и был винен ганбою витезем и паннам, а таковый обычай мел: кождого гостя зрадне забивал и статки его брал.

Представляла себе тот день, когда ее мать, уже состарившаяся, может быть, поседевшая, но прежняя — добрая и веселая, — присядет с ней на ковре и станет рассказывать о себе.

Если не будет она счастлива, то сама будет в том виновата, потому что благороднее, добрее и лучше человека нигде бы не нашла; если же он не будет счастлив, то ей будет грешно.

Острая и лёгкая как пёрышко, она медленно спускалась с высоты, наклоняясь то в сторону Добра, то в сторону Зла, туда-сюда, туда-сюда, а затем приняла решение… и мягко опустилась на голову Софи.

Мессером Пейре Отье, который в их Церкви имел статус Старшего и предпочитал путешествовать в обществе своего сына Жаума; с самим Жаумом Отье, подающим большие надежды юристом, хрупким юношей, которого его отец крестил сам, как и его друга Понса Бэйля — сына доброй На Себелии из Акса; с Гийомом Отье, братом Старшего, который чаще всего ходил с Андрю Тавернье, бывшим ткачом из Праде д’Айю; с немолодым уже Амиелем де Перлем, бывшим помещиком из Сабартес; с двумя молодыми людьми из Кустауссы, Раймондом Фабре

Она, конечно, все еще ненавидела своего отца и путь, который он избрал, графа Аспитиса, который обманул и изнасиловал ее, и якобы доброго Бога, который бессердечно сломал ее жизнь, но эта ненависть теперь не была такой острой, как раньше.

Поэтому, когда нападают помыслы, обратись ко Господу; чувствуешь, закипает злоба, ненависть к кому-нибудь, воззови к Божией Матери: «Владычице, помоги мне, я немощен, я не могу, мне хочется быть добрым, помоги же мне», — сердечно, слезно помолись, а потом, знаете, как мать, со всех ног бежит к ребенку, когда он заплачет, что-нибудь с ним случится, так Господь нас любит и всегда поможет.

Была бы исправность видимая, а те внутреннейшие состояния всегда предполагаются и всегда потому оставляются себе, д) Во время обучения — закрытие главнейшего дела побочными, заслонение его — единого — множеством других, е) Наконец, вступление в юность без предварительного положения добрых начал и решимости жить по-христиански, и далее — неудерживание влечений юношеской жизни в должном порядке, предание себя всей жажде впечатлений через развлечение, легкое чтение, разгорячение воображения мечтами, неразборчивое общение с подобными себе, и особенно с другим полом, исключительная научность и

Между тем «абориген» вышел на середину комнаты, по-хозяйски оглядел стены и вновь уставился Доброму в глаза: – Здесь бабка жила… – Знаю, – соврал тот, понятия не имея, кому раньше принадлежал этот дом. –

Сие меня очень тронуло, и я ему отвечал: «Я не знаю, кем более надобно мне восхищаться: вами ли или ангелом, коего вы потеряли; только думаю, что вы сами придумали такой деликатный способ сделать добро несчастному, но ежели дело обстоит так, как вы говорите, то как же не принять даяния, идущего от такого ангела, как ваша дочь, да при том безденежье, в каком пребывает бедный Метакса?

Царь положил ладонь на печной столб, как полагается свату, стоял у печи — огромный, глаза жарко блестели, говорил не останавливаясь, вздергивая головой: — Никому против свата не ухвастать: купец наш души доброй, силы сильной, казны у него не считано, куниц да соболей не перевозить, не переносить, вотчина — что и глазом не окинуть, рухлядишка — что и конем не объехать… Потешные, Лефорт, Гордон, Голицын, Нарышкин — хохотали, садясь по лавкам, в горнице пахло снегом, пивом,

Попито, поедено, за чужим столом сидючи; в красне, хорошо похожено, на добрых людей смотрючи; на добрых конях поезжено, к чужим саням прилипаючи.

Семердино, 23 августа 1822 года Как ни была вчера дурна погода, желая сделать приятное Шафонскому и заплатить за визит его и доброго старика Пфеллера, я поехал в Сергиевское, где меня оба встретили у крыльца при пушечной пальбе.

Мужик рассказал ему по чистой совести, как привязалось к нему Горе горемычное, как пропил он с Горем в кабаке все свое добро до последней нитки: только и осталось, что душа в теле; как Горе указало ему клад в чистом поле, как он забрал этот клад да от Горя избавился.

Страдники — старожильцы, серебреники, новопорядчики и бобыли долго стояли возле могилы, поминая селянина добрыми словами: — Всю жизнь из рук сохи не выпускал да так на ниве и преставился, голуба, — глухо промолвил белоголовый Акимыч. —

Пока эти мысли теснились в его голове, он почти достиг конца своего пути и с измученной певицей, чуть дышавшей от усталости и страха и все еще цеплявшейся за его плащ, добрался наконец до середины Уинда — переулка, в котором стояла его кузница и по которому при той неопределенности, с какой тогда присваивались фамилии, оружейник получил одно из своих прозваний.

Очень полный, одутловатый человек в кожаных штанах и в сапогах, с косынкой, несколько раз обматывавшей его шею почти до самого носа, в красном полосатом жилете и светло-зеленом сюртуке со стальными пуговицами в добрую крону величиной (таков был утренний костюм щеголя, или денди, того времени) читал газету у камина, когда обе девушки вошли; при их появлении он вскочил с кресла, густо покраснел и чуть ли не до бровей спрятал лицо в косынку. –

Так и терпят русские города, посады и селения, терпят разор конечный, всякую обиду; дрожит русский люд за добро свое, годами, трудом и потом накопленное, дрожит за честь свою семейную, за жен и дочерей своих, дрожит за жизнь свою… Далеко ушли времена татарского ига, нежданных и беспощадных набегов степных хищников.

В первый же день пути по этому оазису отряд миновал два или три небольших кочевья с пасущимися вокруг отарами овец, а к вечеру добрался до маленького поселка Тубенташ, возле которого Карач-мурза решил остановиться на несколько дней, чтобы дать отдых людям и лошадям, а заодно поразнообразить питание отряда дичью и рыбой, в которых тут не было недостатка.

Несмотря на его причуды, выломать бы двери, противу воли влить ему в горло стакан доброго пуншу; если это не помогает, влить и другой, а если и тут нет удачи, приняться за третий.

Внизу, на земле, пираты натягивали свои луки, а Кей уже успел вбежать в башню Школы Добра и начал быстро подниматься вверх по винтовой лестнице, громко стуча подковками своих сапог – Агата видела, как мелькает в окнах его силуэт. –

По такому случаю кашинцы напевали: Если нетути сребра, у тебя возьмут добро, Если нетути добра, отдавай врагам дите, Если ж нету и дитя, то супругу отдавай, Ну, а если нет жены, то сам в рабство попадай!

Однако после того, как Бюва уселся в свое кресло, вытер платком пот со лба и, весь дрожа, три или четыре раза обернулся к двери, чтобы удостовериться, что эти ужасные люди с улицы Добрых Ребят не преследуют его по пятам и не ворвутся сейчас за ним в комнату его воспитанницы, он, запинаясь, начал рассказывать о том, что с ним произошло.

Из оконницы неслось: — У-глаголь-он — уго… уго, твердо-он — то… то, угото, веди-аз — ва… ва, уготова, люди-ер, уготовал; есть-слово-иже — еси… еси, уготовал еси; покой-арцы-есть — пре… пре, добро-он — до… до, предо; мыслете-наш-он — мно… мно, ю — мною; уготовал еси предо мною; твердо-арцы-аз — тра… тра, покой-есть — пе… пе, трапе, земля-у — зу… зу, трапезу.

Должно быть, и они впервые по-настоящему задумались над неразборчивостью и беспощадностью зла, но ни противиться ему, ни тем более бороться с ним они не собирались и не помышляли об этом, потому что в них самих не было добра, которое бы подняло их на борьбу со злом, в них было зло, и зло тянулось ко злу, как вор тянется к вору.

Стал Василий задом через камень перескакивать и задел за камень правой ногой, головой о камень ударился, тут ему и конец пришел, чувствует Василий, что смерть его близка, созвал свою дружину и говорит ей: — Поезжайте домой, добрые молодцы, свезите поклон моей родимой матушке; скажите ей, что прошу я ее помолиться за мою грешную душу, скажите ей: сосватался сын ее любимый на Фаворе-горе, женился на белом горючем камне.

По дороге оттуда меня застигла буря, и я нашел пристанище в замке графа Редана, который был так добр ко мне, что принял меня и укрыл от непогоды в своем доме. —

В последние дни жизни видит измену ученика предателя, малодушие других учеников, слышит вопли народа: кровь Его на нас и на чадех наших, – вопли народа, которому, кроме добра, Он ничего не творил; невинно осуждается на смерть, терпеть поругания, заплевания, заушения, бичевания; обнаженный пред очами всего света, терпит позорную и мучительную смерть; умирая, видит злобную радость, слышит насмешки жестокосердых свидетелей Его томительной казни.

Она не кричит о подаянии, не бросается в ноги прохожему с пронзительным визгом; но стоит, потупясь, и предоставляет испытательному взору доброго человека по ее бледным щекам, по тяжким вздохам, по своей застенчивости судить, что она имеет нужду в помощи.

Я его никогда и не видывал, но чту его память, и вот почему: он оставил доброму человеку, отцу семейства, небогатому, 25 тысяч, а этот отец семейства – это вы, любезнейший князь, поздравляю», – и проч.